— Раньше я пытался быть более грубым, потому что не хотел случайно кого-то приворожить, но люди… Они считали безразличие на моём лице особым шармом. — Ваня сжимает очки в кулаке и трясёт ими перед моим лицом. — Я всю жизнь ношу либо их, либо контактные линзы, потому что цвет моих глаз всегда оранжевый. Это специальный сплав стекла, и он помогает мне быть частью общества, но он же и убивает меня… — Ваня замолкает, поджимает губы. Он словно пытается остановить себя, пока не наговорил лишнего. — Излучение. Стекла очков и силикон контактных линз содержат в себе то, что медленно лишает меня зрения. Есть вероятность, что к годам тридцати я ослепну окончательно.
От услышанного у меня неприятно скручивает живот.
— И чья это была идея? — спрашиваю я. — Дмитрия?
— Что? — Ваня качает головой, словно не понимает суть моего вопроса.
Я выхватываю очки из его рук.
— Вот это! Вы же жили в мире, где такое — норма. Или, погоди… Он что, скрывал от тебя штаб, пока ты сам не оказался в писании?
— Конечно, нет! Это было бы глупо, — отвечает Ваня, поглядывая на свои очки. — Я всё знал с самого начала. Я вырос в штабе, потому что у Дмитрия нет своего жилья. Я видел всё: и магию, и оборотней. И о себе знал правду тоже, но… Просто сам не хотел быть каким-то особенным. У меня было два варианта: либо учиться дома и общаться только с ребятами, которые в два раза старше меня, или носить эти дурацкие очки, но ходить в школу и хотя бы внешне казаться обычным.
Ветер завывает мне прямо в ухо. Мы стоим посреди незнакомого поселения, не то, чтобы в чужой стране, но в чужом мире: два человека с разными жизнями, но судьбами, которые, не по нашей воле, крепко связаны. И поэтому, а, возможно, и по причине Ваниного сходства с моим братом Даней, я чувствую потребность помочь ему. Но всё, что могу — сказать, что мне жаль.
— Я бы очень хотела тебе помочь, — произношу я.
— Но ты не можешь. Пожалуйста, верни очки.
Ваня пытается забрать их, но я завожу руку за спину.
— А ребята знают? — интересуюсь я. — Бен, Нина? Лена?
Её имя я специально выделяю паузой. Ребята явно близки. Не знаю, насколько: просто приятели, лучшие друзья, или же кто-то из них тайно в другого влюблён, но что-то особенное в воздухе чувствуется каждый раз, когда эти двое находятся рядом.
— Не все, — чуть погодя, отвечает Ваня. — Только Лена и Рэм.
— Ты очень скрытен.
— Не думаю, что найдутся люди, которые любят рассказывать посторонним о своей болезни.
— Но она спасла тебе жизнь! — теперь моя очередь помочь Ване напрячь память.
— Разве? — с усмешкой уточняет он.
— Даня — астматик, — произношу я. — И вот это — болезнь. Но видел бы ты, с какой гордостью он носит свой ингалятор в кармане брюк!
Я смеюсь, но это совсем не разряжает обстановку. Ваня вытягивает ладонь, настойчиво требуя у меня свои очки.
— Тебе стоит хотя бы попытаться принять себя, — говорю я.
Раньше, чем успеваю вложить очки в его ладонь, в доме рядом с нами раздаётся грохот. Я вздрагиваю, непроизвольно тянусь за мечом… И только по глухому стону Вани понимаю, что произошло.
Очки, упавшие на каменную дорогу, дали трещину.
— Смотри, что ты наделала! — восклицает Ваня.
Он падает на колени и бережно поднимает очки в двух руках.
— Ты слышал? — я выхватываю меч и настораживаюсь. — Какой-то грохот.
Делаю шаг к крыльцу, вглядываюсь в окна, скрытые за занавесками. Кажется, замечаю промелькнувшую тень.
— Ты разбила их, — Ваня продолжает причитать за моей спиной. К нему присоединяется и шебуршание.
Быстро оборачиваюсь. Ваня копошится в своём рюкзаке.
— Тебе лучше помолиться за то, что я всё-таки положил запасную пару.
— Я в Бога не верю, — бросаю я. — Но вот проверить, что там, — добавляю шёпотом, — стоит.
Осторожно приближаюсь к дому, прижимаюсь щекой к двери. Вроде, тишина. Перехватываю меч одной рукой, второй берусь за металлическую ручку. Приоткрываю дверь, заглядываю внутрь. Сразу с порога: справа — кухня, слева — гостиная с камином и небольшим цветастым диваном. Всё в копоти. Кое-что до сих пор искрит от не затухшего огня.
Собрав всю силу воли в кулак, крепко обхватив рукоять меча и выдохнув, я прохожу дальше.
Первый этаж пуст: ни трупов, ни останков, ни живых, поэтому я поднимаюсь по каменным ступенькам на второй. Там две спальни, одна из них детская. Ещё ванная комната, совместная с туалетом. Все вещи похожи на наши: и мебель, и одежда, и различные атрибуты — и всё же есть какое-то отличие. Возможно, в мелочах, вроде необычного орнамента или материалов, из которых сделан тот или иной предмет. Захожу в ванную, упираю меч в стену, включаю воду. Кран тут только один, а вода — лишь холодная. Быстро мою руки, споласкиваю лицо. А когда тянусь за полотенцем, чувствую чью-то крепкую хватку на своём плече.