Облако Эме затянуло горчично-желтым цветом неуверенности, серым туманом сомнения – и так густо, что почти нельзя было различить, как внутри в красном облаке играют золотые искры.
– Иффенс никогда бы не действовал так, из-за угла. Он ни за что бы не лишил Кентона его любимого спелла.
И вдруг на этой фразе Шабдрунг снова заметил бледно-голубой и тускло-желтый цвет, некруглое сочетание раздражения и обиды.
– Значит, для моего клиента и вправду так важен спелл?
– Кентон настоящий фанат, – нахмурилась Эме. – Он из-за того, что ему на год спел запретили, бродит по кораблю и страдает, как фентонианец без симбионта. А когда билет на финал Галактики продавал, попросил меня нажать на «принять предложение». Сам не смог.
На лице Эме было сочувствие, но, как ни странно, в бледно-лиловом цвете искренней жалости сияли алые блики довольства.
– Думаю, я вам уже все, что смогла, рассказала, – полувопросительно произнесла Эме, не дождавшись новых вопросов от Шабдрунга.
– Позвольте выразить сам свою признательность, – поклонился Шабдрунг, все еще продолжая размышлять над алыми бликами. Но главным было то, что ни разу за время их беседы не проявился болотно-зеленый, глухой и тяжелый цвет ненависти.
Шабдрунгу было любопытно взглянуть на Фелта, которого так по-разному описали его клиент и Таркин.
Несимметрично-симметричен, и доволен своей дисгармонией – пришло в голову Шабдрунгу, когда механик опустился напротив него в кресло. Основным цветом его была серо-синяя уверенность, слегка расцвеченная бледно-желтыми штрихами любопытства.
Он сразу перешел к делу.
– Я против малыша Кена ничего не имею и точно не знаю, кто и за что взялся бы ему мстить. И ножа, понятное дело, не подбрасывал.
Фелт взял паузу, позволив Шабдрунгу внимательно его разглядеть. Желтый уже почти исчез, словно, едва появившись в конторе Шабдрунга, Фелт утратил интерес к происходящему. Серо-синий тоже таял, бледнел и наконец медленно выгорел до белого.
– Кстати, мой клиент высказывал предположение, что его перепутали с вами.
Серо-синее облако даже не дрогнуло.
– Я про это думал, – признал Фелт, устраиваясь в кресле поудобнее. – Я знаю, что меня на «Ванде» нет толпы обожателей, но смысл этой выходки? Спелл мне безразличен как таковой, безумно дорого и глупо. Я туда отправился, чтобы малыша без присмотра не оставить. Ну, поработаю два дня на сборе эфениума – так ведь по сравнению с моей основной работой это будет чистый отдых и нефильтрованный кислород, а вот Кентону придется придется тянуть за себя и за меня – то есть за четверых, к тому же вдвое медленней. Среди вандалов клинических идиотов нет.
– Вандалов?
– Созвучие, – устало и слегка разочарованно пояснил Фелт. «Ванда Ли» – вандалы.
– Это имя супруги капитана?
– Совершенно верно.
– И он согласен с таким переименованием? Просто от других членов экипажа я его не слышал.
– Главное, что это забавно, – уклонился от ответа Фелт, и в застывшем, как желе, облаке проскочила серебряная искра иронии.
– Значит, вы уверены, что нож подбросили именно Кентону?
– Уверен, что его не перепутали со мной, – уточнил Фелт, и снова его фигуру медленно окружило матово-белое сияние.
– Кентон Раш хороший механик?
– Когда-нибудь станет неплохим, – признал Фелт, и в облаке появился намек на янтарный цвет симпатии, растворенный в ржаво-коричневой снисходительности. Кое-где, кажется, сверкали даже бледно-голубые искры, но их было недостаточно для полноценного презрения. Насмешка? Насмешливая снисходительность? Но все очень быстро вернулось к равнодушию и серо-синей уверенности в себе.
– Малыш Кентон старается быть очень хорошим, – двусмысленно похвалил его Фелт. – Но скоро он поймет, что невозможно быть хорошим для всех. Может, уже начал понимать.
– Пилот Таркин говорила мне, что сейчас он страдает, словно каманианскую лихорадку подцепил.
Снова вспыхнули бледно-голубые точки, но их было слишком мало, чтобы сложиться в полноценный узор, похожий на вчерашние чувства Таркин. Фелт только дернул уголком рта.
– Похоже на то, – абсолютно равнодушно подтвердил механик.
Шабдрунг задал еще несколько второстепенных вопросов, постепенно убеждаясь, что и здесь он ненависти не найдет. Териам Эккелс Фелт все чувства направлял исключительно на собственную персону, считая, что весь мир постоянно недооценивает его и его работу. Эта тема вызвала у него легкий всплеск оживления, и, так как Шабдрунг не мешал ему выговориться, Фелт несколько повеселел.