— Слушая меня внимательно, капитан, — помолчав, тихо сказал Ефимов. — Часа через три сюда прибудет катер с «Громового». На нем будут наши парни, что уходили на планету крокодилов.
Капитан, молча, кивнул, давая понять, что знает об этой поездке.
— Так вот, задача твоих парней, быстро и без шума, изолировать их обоих в отдельной каюте и выставить у дверей охрану.
— Зачем? — растеряно спросил капитан. — Они же считай, подвиг совершили…
— Заткнись, сынок. Думаешь, мне это сильно нравится? Нет, не нравится. Но так надо.
— Но зачем? — продолжал недоумевать офицер. От растерянности он даже забыл правила обращения к высшему чину.
— Затем, что эти крокодилы умеют не только глотки рвать. Они эмпаты. Но учти, этого никто не должен знать. С твоими парнями будут находиться рядом «вороны» из команды «нюхачей». Они проконтролируют эмпатический фон, чтобы нашими бойцами никто не смог управлять со стороны. Но, повторяю еще раз, тихо, и без шума.
— Легко сказать. Они же в тяжелых скафандрах, — проворчал капитан, мрачнея с каждой минутой.
— М-да, этого мы не учли, — растеряно ответил Ефимов, задумчиво барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Ладно, будем надеяться, что все обойдется.
— Вы опасаетесь, диверсии со стороны крокодилов? — осторожно уточнил капитан.
— Да.
— С их стороны, это было бы глупостью. Наши корабли уже второй раз их спасают. А устрой они пакость, так от них и памяти не останется, — решительно высказался офицер.
— Это на наш, человеческий взгляд. А чего они там придумают, одному Аллаху известно, да и то, смутно.
— Ясно. Разрешите идти? — спросил капитан поднимаясь.
— Шагай, боец, и помни. Только тихо.
— Разрешите еще вопрос, господин контр-адмирал?
— Валяй.
— А зачем такая секретность? Ну, сходили, вернулись, сели рапорта составлять. Там бы их и закрыли.
— Слишком много народу знает, куда и зачем они уходили. Так что, если увидят, что их берут под арест, то может и до бунта дойти. Не стоит экипаж лишний раз волновать. Потому и говорю, аккуратно.
— Понял, сделаем, — коротко кивнул капитан и, козырнув, вышел из каюты.
Спустя два часа, Ефимову доложили, что катер с «Громового» благополучно прошел шлюзование и контр-адмирал, тяжело поднявшись, медленно, словно нехотя направился к двери. Надев фуражку, он окинул каюту долгим, задумчивым взглядом и, неожиданно для себя самого, повернувшись к висевшей в углу иконе святого Георгия, покровителя воинов, тихо прошептал:
— Спаси нас и помилуй. Сбереги воев твоих от исчадий объема.
Сорвав с головы фуражку, Ефимов истово перекрестился и, круто развернувшись, стремительно вышел в коридор. Ожидавший у дверей каюты посыльный, вытянувшись во фрунт, бодро доложил:
— Ваше превосходительство, разведчики прибыли и, в сопровождении взвода «медведей», доставлены на третью палубу. Им выделена отдельная каюта, для общения с контрразведкой и составления полного отчета.
— Добро. Проводи, — коротко приказал Ефимов.
Спустя двадцать минут, он осторожно постучал в дверь указанной каюты и, не дожидаясь ответа, решительно повернул ручку. Дверь распахнулась, и контр-адмирал оказался в маленьком матросском кубрике, отведенном специально для содержания вернувшихся офицеров. Окинув взглядом спартанскую обстановку, Ефимов мрачно хмыкнул и, услышав звук льющейся из душа воды, присел к столу на прикрученный к палубе табурет.
Выбравшись из доспехов, разведчики долго и с наслаждением принимали душ, смывая с тела пот и последствия использования автономной системы жизнеобеспечения. В кубрике оба офицера появились с разницей в десять секунд. Замотанные в полотенца, они замерли на пороге, увидев посетителя. Пытаться следовать уставу в таком положении, глупо, а фамильярничать не позволяло воспитание и привычка.
— Расслабьтесь, мужики. Не на плацу, — махнул рукой Ефимов, понимая их затруднение.
Разведчики быстро привели себя в относительный порядок и, усевшись на койки, вопросительно уставились на начальство. Понимая, что должен как-то пояснить свое появление, Ефимов задумчиво почесал в затылке и, усмехнувшись, развел руками:
— Твою ж в маковку, пока сюда шел, куча вопросов была, а вас увидел, и с чего начать не помню.
— Не помните, или не знаете? — осторожно уточнил Рашид.
— Ты чего, филолог? — повернулся к нему Ефимов.
— Нет, юрист.
— Вот и не канифоль мне мозговую мышцу, говорун.