Дорога привела к смутно знакомому городу.
Равен помнил, как опустился на шпиль одной из сторожевых башен, завис над главной площадью, расправив несуразные крылья. Наблюдал, как перья срывались вниз, растворяясь в синеве воздуха, исчезали одно за другим, словно медленно иссякающее время.
_____________
Мысли.
Много мыслей.
Огромный ком, сплетающихся червей-мыслей. И все роятся и вьются, стремясь заполонить собою черепную коробку, бьются в предсмертных конвульсиях, удушая друг друга, прежде чем раствориться. Самыми яркими, прямо-таки режущими глаз, остались слова Франчески. Эстер с трудом разобрала их, но до невероятности чётко запомнила. Казалось бы, чушь и сущая несуразица, но северянка никогда бы не поверила в сумасшествие той, что так холодно и рассудительно держала себя при всяком: и чужом, и близком. Глаза её вещали яснее и красноречивее, склоняли к покорности. А потому Эстер ничуть не сомневалась в верности своих действий, когда торопливым шагом двинулась ко входу ближайшей библиотеки. Минуя распахнутые двери и предшествующие им колонны, припала к центральной стойке.
- Вам чем-то помочь? - работница глянула на запыхавшуюся девушку с толикой недоумения.
- Да, - пробормотала в ответ.
- Автор?
- Святой Франций, кажись...
- Какое-то конкретное произведение?
Эстер нахмурилась, отмечая собственную неосведомленность.
- Да... Правда, название никак не вспомню... - она замялась.
- Быть может, - женщина пожала плечами, - Вы знаете содержание или хотя бы год издания. Под данным авторством у нас более сотни произведений!
- Боюсь, мои слова ничего не дадут... Любовь, свобода, ожидание - Вам это о чём-то говорит?
- К сожалению, - та покачала головой, - нет. Что-то ещё?
С досады Эстер зажмурилась, скрыв лицо обеими руками, силилась вспомнить злосчастную цитату.
... А в голове пустынная пустота пустотою сокрытая...
- Чёрт! Как же это... "Лети! Лети, моя милая..."
Лицо собеседницы просветлело, морщины расправились, избавив черты от неумелой своей оправы.
- "Лира моих чувств" - чрезвычайно известный роман. Я бы сказала - культовый. - А в глазах смутный восторг. - Будете брать?
- Разумеется, - северянка реагировала сухо и настороженно.
Пара штрихов и плотный, затертый до дыр томик ушёл под ответственность юной особы, с глухим шорохом опустился на стол читального зала. А дальше несколько самых пустых в жизни Эстер часов. Ей-Богу! Столь дрянную книгу ещё поискать стоило! Сотни страниц любовных терзаний и беспрестанных воспеваний неимоверно прекрасной героини; тысячи метафор, кое-как прикрывающих нагую пустоту и... Абсолютное отсутствие какого-либо действа.
... А если и было оно, то столь завуалированно, что распознать его так и не удалось...
Что занимательного отыскала Франческа в том романе? Те ли чувства, что были недоступны ей самой? Неловко было предположить.
Заветную цитату удалось сыскать на странице с самым запоминающимся номером "888" и самым неразборчивым текстом. Так или иначе, главный герой был при смерти, а значит, конец его причитаний, как и всего романа, наступал неизбежно. Феерия чувств! И Эстер с облегчением захлопнула книгу.
... Даст Бог, она навечно останется в таком состоянии...
Погода радовала, согревая солнцем душу. Эстер брела, еле волоча ноги, путалась в собственных размышлениях. На центральной площади города царила пустота и безлюдье, тело окутал лёгкий полусон и умиротворение, как вдруг раздался неожиданный восторженный возглас. Девушка с перепугу выронила книгу. И уж было потянулась за ней, но на глаза попалась толпа мальчишек, сбившихся в кучу на углу улицы. Роились, невесть что обсуждая, смеялись, собирали с земли мелкие кусочки булыжника, а потом... Поначалу Эстер даже не разобрала, но увидев в середине толпы мальчика с самодельной рогаткой, посмела предположить, что увлечены они стрельбою в воздух. Подняла голову, силясь разглядеть скрываемое синей тягой; еле уловила силуэт птицы, гордо восседающей на шпиле башни. И уже хотела пройти мимо, но тот самый мальчишка с рогаткой, промазав в очередной раз, попался под ноги.