- Ещё одно неверное слово, - гвардеец, крепкий мужчина средних лет (явно высшего чина), сипел чрез сжатые зубы. - И ты больше и на шаг не приблизишься к Тэлуму! Понял?! НИ НА ШАГ! Я ясно выразился?! Будешь ошиваться по подворотням и тавернам. Там и будешь язык распускать!... Чёртов щенок...
Равен нахмурился.
- Уже обещали.
Новая пауза. Гвардеец вопросительно вскинул брови.
- Вышвырнуть отсюда. Обещали. Но я ведь не один, нас много... - звучало с толикой задумчивости. - Уйдут одни - придут другие. Чем с большим сопротивлением мы сталкиваемся, тем серьёзнее относится к нашей деятельности правительство. Так? Вы можете заткнуть меня здесь, но на политической арене проявление грубой силы более чем не уместно. Дайте мне закончить выступление, - теперь во взгляде Равена зиял вызов.
- У тебя есть пять минут, чтобы свернуть этот балаган. Праздник косноязычия отменяется!- гвардеец отступился.
Равен с прежней театральностью скрестил пальцы, лучезарно улыбнулся.
- Как видите, - с наигранной грустью заключил. - Нам здесь не рады. Вместе с тем, хотелось бы сообщить, что приближаются дни весенних ярмарок. Традиционно, от имени нашего коллектива, приглашаю вас на серию лекций, посвящённых художественной культуре, философии, публицистической литературе. Устроим небольшой аукцион. В общем, - потянулся, разминая ноги. - проведём время в приятной, тёплой, радушной, - чётко выделял каждое слово, - во многом куда более лучшей обстановке, нежели сегодня. Извиняюсь за причинённые неудобства. Мы закончили, даже не начав... До новых встреч! Надеюсь...
Глава четвёртая. Ворон и падаль
...
Всякая магия - есть дар Всевышнего.
Всякий дар сопровождается смертью.
На падаль тут же слетаются вороны.
...
Немногим позже Равен вновь попался на глаза.
То был вечер следующего дня. Закатное солнце купалось в пурпурных волнах, тонуло в редкой пене алеющих облаков, жёлтой таблеткой стремительно падало к водам Медаллы.
Холодный воздух, наполненный ароматом цветущей вишни, жег открытые участки кожи, с мурашками проникал под одежду. Бледными красками исказил ссохшиеся губы, блёклым розовым цветом застыл на щеках и висках. Бодрил.
Под конец дня силы совсем иссякли. В полусне Витней расположился на скамье у порога городской администрации (меж библиотекой и Тэлумом), в задумчивости перебирал пальцы рук, искоса наблюдая за мимо проплывающими силуэтами.
Ландо внеслось на площадь, сопровождаемое скрежетом старых колёс и гулкого их стука о каменные плиты. Облезлое дерево и запыленные складки ткани; измученные лошади с озверевшими мордами, пускающие пену из зловонных пастей; старик-ямщик в выжженной солнцем шляпе и покоцанных портах с заплатками на коленях. Картину завершал силуэт Равена, вскочившего на ноги ещё до того, как лошади резко оборвали свой бег. На этот раз вид его во многом куда более презентабельный. Белоснежная ткань шитой рубашки светилась утонченностью нити, пышное жабо плавными завитками струилось по груди, прямые брюки облегали ноги вплоть до голеней, где скрывались в кожаном выступе сапог.
Опираясь о потрепанную сидушку, Равен передал деньги ямщику, на ходу спрыгнул со ступени ландо, поправляя съехавших набок ремешок. Лёгкой походкой взошёл по пологим ступеням храма, ловя на себе негодующие взгляды охраны.
Витней с интересом наблюдал за каждым его шагом, с необъяснимым чувством тревоги ловил себя на тяжёлых мыслях, сыплющихся на голову, словно крупа.
... Мелкая, забивающаяся за воротник, путающаяся в тине волос и складках одежды...
Равен уселся на верхней из ступеней, поставил у ног плотно набитый рюкзак из серой мешковины.
Вечерний ветер вил и без того взъерошенные волосы, вздувал белые рукава, трепеща у манжет. Во взгляде читалась сосредоточенность, в движениях кистей рук - нервозность. Равен явно к чему-то готовился, выжидал.
... Вот только что?...
Спустя некоторое время у порога храма возникли новые, значительно омрачающие обстановку лица. Шестеро незнакомцев в "чумных" масках выстроились в один ряд во главе с Равеном, долго о чём-то переговаривались, ещё больше напрягая гвардейцев.
Громкий окрик заставил всех встрепенуться, а Витнея - вскочить на ноги. Отчаянные вытянулись по струнке, гордо выпятив грудь, держали над собой яркий плакат с ещё более броской надписью: "Сожжем Тэлум вместе". Отбивая звонкий ритм каблуками сапог, они поочерёдно стянули маски, громко, в один голос выкрикнули:
- Сожжем! Сожжем! Сож-жем! - чётко, с силой и напором.
Из общего строя явно выбивался голос Равена. Он голосил изо всей мочи, рискуя сорвать связки; то снижался до хрипоты, то в контраст, поднимался до визга.