Он хлопнул Агтея по плечу и вытолкнул его на улицу. Кровавый Коготь принялся крутить настройки ауспика, бормоча утешительные фразы его машинному духу, чтобы извиниться за богохульство Лукаса. Остальная стая следила за окружающими строениями и тем, что когда-то было берегом, — теперь там тянулась до горизонта мертвая земля, растрескавшаяся и выжженная солнцем.
— Никаких показателей, — доложил Агтей. — Вообще ничего.
Лукас заглянул через плечо юного космодесантника, уверенный, что Кровавый Коготь умеет правильно пользоваться ауспиком, но все равно испытал недоумение. Показатели были верными: из управления порта не исходило ни единого сигнала. Лукас перевел взгляд на само здание, через широкие проемы, где раньше стояли прозрачные гласситовые пластины, пытаясь различить что-нибудь в тенях. Ему показалось, что на внутренней стене мелькнуло что-то голубое.
— Есть только один способ проверить, — объявил Лукас. Он повернулся к Гудбранду с кривой усмешкой. — Все еще думаешь, что нам нужно исследовать это?
— Да, — с энтузиазмом кивнул Кровавый Коготь.
— Отлично. Здесь слишком уж тихо. Пойдем-ка, найдем себе забот.
Глава 12
Просперийский лабиринт
Глазами псайбер-ворона Ньяль смотрел на искрящуюся завесу, что стояла между ними и неведомыми мирами Портального лабиринта. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь, и влил еще немного силы в фамильяра, наполняя его своей мыслью и волей.
+Дай мне увидеть.+
— А ты не можешь?
+Только теми глазами, что на твоей голове. Твои мысли снова заперты. Позволь увидеть, как смотришь ты, и я помогу.+
Колдун сдержал слово, обратив действие портала, чтобы уничтожить культистов. В тот раз Ньялю пришлось уступить контроль над телом и голосом, и в сравнении с этим — он уверен — нет вреда в том, чтобы позволить крохотной части психического осколка Иззакара установить связь с Чернокрылом.
Рунный жрец собрался с мыслями, выделяя часть разума, что содержала фрагмент души Иззакара, как уже делал во время открытия портала. Он позволил мельчайшей искре сознания миновать созданный им барьер, передавая ее вместе с собственной психической силой в нервную систему псайбер-ворона.
+Как интересно. Мои братья из культа Корвидов были бы…+ Мысль оборвалась. +Они мертвы. Или же пали.+
Легчайшим импульсом энергии Ньяль отправил Чернокрыла в полет. Псайбер-ворон метнулся назад и вперед над зияющей дырой в реальности, дважды пройдя перед разломом, устремив глаза и психические авгур-системы на поиски того, что лежало за порталом.
— Что ты видишь, навигатор? — спросил Ньяль.
Маюла вновь сняла закрывающий глаз обруч, который успела надеть, пока Космические Волки занимались своими делами. Подойдя на несколько шагов, она вгляделась в глубины. По команде Ньяля Чернокрыл поднялся выше, чтобы даже случайно не встретить разрушающий рассудок взгляд третьего глаза. И даже так проекция силы, точно теплый ветер, взъерошила перья псайбер-фамильяра.
— Ничего, как и прежде, Владыка Рун, — сказала Маюла. — Вечная тьма. Бездна между мирами.
— Хорошо же. Мы идем вперед.
Еще раз глубоко вздохнув, Ньяль развернул Чернокрыла к разлому. То немногое, что оставалось в фамильяре от настоящей птицы, отпрянуло от стены тихо потрескивающей энергии. Зовущий Бурю преодолел эти инстинкты, и ворон влетел в трещину.
Ощущения от прохода через завесу оказались мимолетными — и совсем не теми, которых Ньяль ожидал. После веков варп-переходов он готов был испытать потерю себя в пространстве, может быть, тошноту, отрешенность от тела. Но сейчас, через Чернокрыла, он не чувствовал… ничего. Не больше перемен, чем когда входишь в другую комнату. Всего лишь чуть сдвинулась перспектива. Стало немного холоднее. Свет едва заметно померк.
— Мы в самом деле внутри?
+Да, на пограничном изгибе.+
Зал выглядел точно так же, как и снаружи, — но, оглянувшись на Волков, Ньяль увидел их вюрд-свет, мерцающий внутри каждого. Большинство ограничивались слабыми цветными бликами: их души слабы, заперты в клетках ритуальной дисциплины. На дредноутах светились волчьи шкуры и костяные талисманы, напитанные ульфвюрдом — почтением и восхищением тысячелетий, что скапливалось в железных телах боевых машин и их тотемных украшениях.
Он увидел Маюлу и ослепительно яркую звезду на ее лбу, к счастью, приглушенную вмешательством барьера.
А рядом с ней Ньяль увидел себя. Он привык видеть собственное тело — в массивной броне, с взлохмаченными рыжими волосами. Но на этот раз его поразил золотой призрак, висящий над плечом. Размытый, но обретающий четкость, стоило сфокусироваться, — монохромный образ, в котором безошибочно узнавался библиарий Тысячи Сынов. Не какой-нибудь колдун в рогатом шлеме или еретик-мутант, но космодесантник с серьезным лицом, в расшитой рунами накидке поверх доспеха, с аккуратными рядами символов, выгравированных на его поверхности.