– Пожалуйста, – ответил Илико по-грузински и улыбнулся. Но офицер лишь нахмурил брови и с подозрением посмотрел на Илико.
– Когда эмигрировали? – спросил он, присаживаясь напротив и внимательно рассматривая документы.
– В конце восемнадцатого, – ответил Илико.
– Цель приезда? – продолжал допрос офицер.
– Я вернулся на Родину, – спокойно ответил ему Илико.
– Вы вернулись в страну Советов, – строго бросил офицер.
– Мне все равно, как сейчас называется эта страна. Для меня главное, что я снова дома, – и Илико бросил тоскливый взгляд за окно, где по перрону прохаживались несколько вооруженных солдат.
– Гражданин Чантурия, прошу следовать за мной! – сухо сказал ему офицер и поднялся с сиденья.
Офицер и двое солдат провели Илико через весь вокзал и распахнули перед ним двери неказистого серого двухэтажного здания с решетками на окнах. Ничего не объясняя, его завели в комнату, больше похожую на келью, и закрыли за ним дверь.
– Доброго вам дня, – приветствовал Илико мужчина лет пятидесяти с аккуратной окладистой бородкой. – Хотя… какой он добрый, – он махнул рукой. – Ах, простите меня великодушно. Забыл представиться. Иван Степанович Головастик, – кивнул мужчина.
– Илиа Чантурия, – улыбнулся Илико.
– Мне нравится, когда люди так реагируют на мою фамилию, – улыбнулся в ответ Иван Степанович. – А вы проходите и присаживайтесь, Илья. Нам тут еще долго придется сидеть.
– Объясните мне, Иван Степанович, что происходит? – спросил мужчину Илико, ставя чемодан на пол и выпуская из сумки очумевшего от скуки кота.
– Они проверяют всех, кто эмигрировал после революции. Боятся, что мы шпионы, прости Господи! – Иван Степанович громко хлопнул себя по ляжкам. – Ну посмотрите, Илюша, какой из меня шпион? Да и уехал я вовсе не из-за политических убеждений.
– А почему вы уехали? – спросил его Илико, гладя пушистую спину кота, который забрался к нему на колени.
– Любовь, батенька… – вздохнул Головастик. – Она заставляет нас совершать разные поступки. Вот я, например, последовал за своей Настенькой в Каир. Бросил все и уехал за своей любовью.
– А я наоборот, сбежал за границу от своей любви, – сказал Илико задумчиво глядя на грязную зеленую стену.
– Ну-ка… расскажите об этом, – попросил Головастик.
– Долгая история, – махнул рукой Илико.
– Так мы и не торопимся с вами никуда. Пока по нам отбарабанят телеграмму в их центр, пока оттуда ответят… – Иван Степанович махнул рукой.
– А что потом? – забеспокоился Илико.
– А потом… либо тебя отпустят на все четыре стороны, либо отвезут в НКВД, а оттуда, друг мой Илья, никто еще не возвращался…
За разговором время шло незаметно. Иван Семенович оказался прекрасным слушателем. Он не перебивал Илико и лишь сочувственно кивал головой. Лишь однажды, когда Илиа заговорил про балет, Головастик вдруг стукнул себя по лысине и воскликнул:
– Ну конечно! Чантурия! Что же это я? Я же видел вас, когда вы были на гастролях во Флоренции.
– Что вам особенно понравилось? – улыбнулся Илико.
– Я вообще не театрал, но ваш Фавн меня покорил! – ответил ему Иван Семенович.
Так в воспоминаниях и разговорах прошло примерно два дня. Утром третьего дня дверь в комнату открылась, и молодой солдат грубовато крикнул:
– Чантурия, с вещами на выход!
Илико попрощался с Иваном Семеновичем и с надеждой на лучшее вышел из комнаты. Его под конвоем вывели на улицу и посадили в закрытый кузов небольшой черной машины. Когда дверцы закрылись, Илико с беспокойством посмотрел в замазанное краской окно и спросил у своего конвоира:
– Куда меня везут?
– Вами заинтересовался НКВД, – ответил ему солдат и отвернулся, давая понять, что больше ни на какие вопросы он отвечать не намерен…
========== Глава 20 ==========
Илико не представлял, куда его везут. Через закрашенные окна машины невозможно было ничего разглядеть, а его конвоир всю дорогу молчал. Илико нервно гладил притихшего в сумке кота, а второй рукой прижимал к груди письмо, спрятанное во внутреннем кармане пиджака.