– Коньяку, – ответил Илико, отламывая кусок хлеба.
Дегтярев удивленно пожал плечами и достал из небольшого бара в стене пузатую бутылку коньяка и два бокала. Илико залпом выпил янтарный напиток, сунул в рот налитую медом виноградинку и тут же наполнил себе второй бокал.
– Ты стал много пить, Илюша, – нахмурился Дегтярев.
– Не сердись, Ромочка! – улыбнулся ему Илико. – Это всего второй бокальчик. Коньяк меня успокаивает. Лучше расскажи, куда ты ездил?
– Я был в Нью-Йорке по своим делам. И еще навел справки о нашем друге Балашове, – Роман Константинович хитро улыбнулся.
– Интересно, – Илико плеснул в бокал конька и, взяв с тарелки большую лиловую сливу, приготовился слушать.
– Матвей Иванович Балашов долгое время был одним из солистов в труппе Анны Павловой, подавал большие надежды и был у примы в фаворе. И, возможно, стал бы первым в ее труппе, если бы не скандал, который произошел несколько месяцев назад. Балашов был женат на некой вдове Иветте Новель. Так вот… – Дегтярев тоже выпил и, поморщившись, закусил коньяк долькой апельсина. – Не так давно мадам Новель скончалась, оставив после себя десятилетнюю дочку Елизавету, падчерицу Матвея Ивановича. С виду Балашов был идеальнейшим отцом, который холил и лелеял приемную дочь. Но та однажды проговорилась подруге, что иногда они с дядей Мотей играют в интересные игры. И, собственно, описала их. Подруга рассказала про это своим родителям, а те сразу пошли в полицию. Павловой удалось замять это дело. Девочку отправили в престижный пансион в Лондон, а Балашова Павлова быстро отправила в Париж с сопроводительным письмом.
– Ромочка! Ты гений! – воскликнул Илико и, кинув на поднос недоеденную сливу, бросился ему на шею.
========== Глава 4 ==========
Во вторник после вечернего прогона «Фавна» Матвей Балашов неторопливо вышел со служебного входа и, прикурив сигарету, вдохнул прохладный летний воздух. После душного зала ехать домой, трясясь по булыжникам мостовой, не хотелось, и Матвей решил прогуляться через парк.
Проходя мимо одной из лавочек, Балашов увидел девочку в легком голубом платьице и соломенной шляпке с цветком на милой белокурой головке. Девочка тихо плакала, вытирая розовые щечки кулачками, и прижимала к груди плюшевого мишку.
– Что случилось, дитя мое? – остановился возле лавочки Матвей. – Тебя кто-то обидел?
– Нет, добрый месье, – подняла на него васильковые глаза девочка. – Я потерялась.
– Как это потерялась? – удивился Балашов. На вид девочке было лет десять-одиннадцать. Ее вьющимися волосами цвета спелой ржи играл ласковый ветерок, а на длинных белесых ресницах дрожали капельки слез. Плача, она прикусывала мелкими белыми зубками пухлые губки, отчего они стали яркого клубничного цвета. Девочка была мила и воздушна, но большие голубые глаза смотрели на молодого танцора с любопытством.
– Я гуляла с классом в парке и заметила бабочку. Я побежала ее ловить, а она улетела. Видимо, я слишком далеко забежала в парк, – ответила она.
– А где твои родители и где ты живешь? – поинтересовался Матвей, роясь в кармане в поисках платка.
– Я сирота, добрый месье, – вздохнула девочка. – Живу в сиротском приюте.
– Вот как? – улыбнулся ей Балашов. – Ты, наверное, проголодалась? Давай я тебя покормлю в кафе, а потом мы узнаем, где твой приют, и я тебя туда отведу.
Звали это божественное существо Анабель, и было ей десять лет. Девочка оказалась очень общительной, и уже через полчаса Матвей знал о ней практически все.
– А у вас есть дети? – спросила у Балашова Анабель и, высунув розовый язычок, лизнула верхушку пирамидки мороженого.
– Увы, нет. Была, правда, падчерица, но ее у меня забрали, – Матвей вздохнул.
– А как ее звали? – Анабель облизала губки и бросила хитрый взгляд на Балашова.
– Лизонька. Ты на нее очень похожа, Анабель, – и Матвей положил ей в вазочку кусок шоколада со своего мороженого.
– А покажешь мне ее фотографию? – спросила Анабель, одарив мужчину очаровательной улыбкой.
– У меня дома есть ее фотографии, – кивнул Балашов девочке. – Но это не очень прилично – молодой мадмуазель идти в гости к мужчине.
– Ничего, – Анабель вытерла ротик салфеткой и с готовностью встала. – Я это переживу.
Через час к двухэтажному дому на маленькой улочке подъехала машина, в которой сидели три жандарма. Полицейские быстро поднялись на второй этаж, и один из них громко стукнул кулаком в дверь.