Высказываю это бородачу, выражая своё восхищение работой механиков.
— Триста человек круглосуточно пахали! — поднимает он вверх палец. — Вот! Понимать надо — для себя делали! Почитай, треть этих работников со мною сюда и прибыли.
— Э-э-э… зачем?
— Здравствуйте, приехали! — удивляется толстяк. — А станцию железнодорожную восстанавливать дядя будет? А завод этот ваш запускать? Сами возьмётесь? Посмотрю на это с интересом…
Тут он безоговорочно прав, крыть нечем. Никого другого на этом месте и представить невозможно. Без него и его специалистов завод будем запускать долго… Правда, я их так скоро не ожидал, но это даже и к лучшему.
Надо отдать должное ребятам в Рудном — отправляя поезд, они предусмотрели многое из того, о чём я, в горячке, совершенно позабыл. Вместе с эшелонами сюда приехали около тридцати человек различных специалистов. Основная задача, поставленная перед ними — тщательный отбор и расселение людей. Таким образом, чтобы это было максимально эффективно и полезно для всех. Как для самих людей, так и для общего дела. Ибо разместить в городе несколько тысяч человек мы, разумеется, могли. Но вот найти для них всех подходящее занятие… тут надо основательно голову напрячь! Никакая экономика просто не выдержит такого числа нахлебников. Именно так! И ничего постыдного здесь нет. Кто-то должен работать на производстве, а кто-то — на земле. Кормить остальных. Никакие склады бездонными не являются. Не станем сами производить продовольствие — загнёмся. Вполне допускаю, что вчерашнему бизнесмену придётся встать за станок или начать пахать землю. А что — есть выбор? Торговать мы ещё не скоро начнём, особенно — в прежних масштабах. А уж про загранпоставки можно и вовсе забыть. Надолго, если не навсегда.
Но начиная нелегкий процесс отбора и распределения людей, я и представить не мог даже половины тех проблем, с которыми мы столкнёмся. Как ни странно, но легче всего оказалось с людьми пожилыми и в возрасте. Большинство из них сами изъявили желание жить в деревнях, на земле. Что послужило для них стимулом? Бог весть… Но ощутимый груз с моей души они сняли.
А дальше началось…
— Здравствуйте!
— Добрый день! — отозвались мне все присутствовавшие.
Их, собственно говоря, было не так уж и много. Ниночка — миловидная, быстро красневшая от смущения девушка, и четверо мужчин. Один — пожилой, лет шестидесяти, дедок и трое крепких парней. Таджики? Узбеки?
Это оказались таджики.
— В чём проблема, уважаемые? — присаживаюсь на стул, стоящий около Нины. — Она говорит, что у вас есть какие-то требования. Могу я их узнать?
— Простите, а вы сам кто будете? — интересуется один из парней. Дед хранит молчание.
— Военный комендант области. Звание моё вы видите, а зовут меня Сергеем Николаевичем.
— Вы здесь самый главный?
— Здесь главный — полковник Лапин! А вот там, куда вы хотите поехать — я один из руководителей.
— То есть, вы можете что-то решать?
— Могу.
— Мы бы хотели жить рядом.
— А конкретнее?
— Понимаете… у нас есть свои обычаи. Правила поведения, если точнее. Мы всегда так живём.
— И что из этого следует? Работать вы где хотите?
— Мы… — он оглядывается на старика. — Мы ещё не решили, что именно станем делать на новом месте.
— Ниночка, а вы им что предложили?
— Работать на станции они не хотят — не их профиль. В шахте — тоже. Я им предложила на выбор любую из трех близлежащих деревень — отказались.
— Так… — чешу в затылке. — И что же нам с вами делать?
— Возможно, мы смогли бы торговать…
— Где и чем? Вы ничего не производите — что же продавать собираетесь?
— Но… Другие же что-то ведь выращивают? Не всем удобно возить это на базар самим…
Понятно, передо мною «почтенное» племя перекупщиков.
— Вынужден вас разочаровать — базара у нас нет. И ещё долго не будет. Чем же вы собираетесь на жизнь зарабатывать?
Нахально вру — есть базар. Только перекупщиков на нём не имеется. Да и не нужны они нам.
— Э-э-э… у нас есть деньги… доллары!
— Там, если дальше пройти по коридору, есть комнатка — туалет. Можете обклеить ими стены данного заведения — всё веселее будет смотреться. Повторяю свой вопрос.
Дедок что-то буркнул.
— Тогда, если это можно, мы бы хотели осмотреться на месте.
— Можно. Осматривайтесь. Суток вам хватит?
— Почему так мало?
— Можно и больше. Только вот кормить вас более одних суток никто не станет.
— Почему? — удивляются молодые парни хором. — Мы же заплатим!
— Чем?
Они в замешательстве переглядываются.
Что делать, нет у меня никакого уважения к таким вот «труженикам» прилавка. Мы, разумеется, вполне способны прокормить их и больше суток, даже больше месяца. Но — не хочу. Не хочу отнимать кусок хлеба у тех, кому он нужен гораздо больше. И у тех, кто просто не может его заработать по недостатку сил или иным подобным причинам. Жестоко? Как сказать… Перед нами здесь прошло достаточно много людей. Были и такие, кто работать просто не мог. Хотя и изъявлял подобное желание, не в силах оставаться нахлебником. Девчушки наши из кожи вон лезли, изобретая уважительные причины, побуждавшие таких людей согласиться на какую-то легкую и ненапряжную работу. Дабы не чувствовали они себя дармоедами. Иногда это удавалось…
— Хорошо, — после некоторого раздумья говорит тот парень, что вел переговоры изначально. — Допустим, что мы согласны.
— Не проблема. Садитесь на поезд.
— Обождите, но у нас есть ещё один вопрос!
— И какой же?
— Мы бы хотели жить вместе. По своим законам, так, как жили на родине. Ведь мы же имеем на это право?
— Имеете. У себя на родине. Как хотите — так там и живите.
— То есть?
— Повторяю. По своим законам вы можете жить у себя дома. В Таджикистане, если непонятно.
— Но… это неправильно! Мы будем жаловаться! Местная власть никогда нам в этом не препятствовала!
— Местная власть, в подавляющем большинстве, сейчас кормит могильных червей! А уцелевшие — ожидают суда! Хотите им пожаловаться? Не вопрос…
Они растеряны. Так с ними давно никто не говорил. И даже всесильный аргумент — деньги, отчего-то сейчас не сработал.
— А… что вы нам предлагаете?
— У себя дома, то есть, в жилых домах, можете хоть на ушах стоять — ваше право. Но вот на людях и в повседневной жизни — будьте любезны соблюдать местныезаконы и обычаи.
Парни переглядываются. Мои слова им явно не по душе.
— Далее. Никакого компактного проживания — не будет. Где поселят — там и жить станете. И съехаться вместе — не дадим. В гости ходить — да хоть каждый день! После работы, ясен пень. Или в выходной. Мечеть хотите? Стройте, мешать не станем. Сами, в свободное от всего прочего время.
Молчание. Народ переваривает мои слова.
— А если мы откажемся?
— Шанцевый инструмент — лопаты, топоры и пилы, мы вам выдадим. Гвоздей отсыплем, килограммов тридцать — на дома хватит. По четыре сухпая на каждого. Даже картошки и семян выделим, хотя их у нас немного. Оружия не дам, самим не хватает. На машинах вас вывезут за стокилометровую зону от ближайшего города, и — скатертью дорога, любезные! Времени на размышление — час. Через это время вы должны дать ответ. Всё!
Через час я провожал взглядом уходящие грузовики. Уехало сто семьдесят шесть человек. Мужчины, женщины. И — что самое тяжелое, дети. Их было шестеро. Мне было очень трудно сдержать себя, тем более, что именно их-то отъезжавшие упорно выставляли напоказ. Надо думать, старшие до конца мне не поверили и пытались разжалобить. С их точки зрения, это была ещё одна попытка потребовать у них какую-то взятку или что-то подобное. Когда же ничего похожего с моей стороны не последовало, они взволновались не на шутку. Видать, поняли, что здесь никто церемониться не собирается. Но никаких дальнейших переговоров не последовало — руководители отъезжавших боялись потерять лицо. Знакомо, с такими случаями я раньше сталкивался. По моему приказу в машины погрузили ещё сотню рационов и два охотничьих ружья. После этого из кузовов спрыгнули на землю десятка полтора молодых парней и несколько девушек — эти уезжать отказались.