Крепок был сосновый кряж, но силен удар — вонзилось железное копье в кряж и застряло в нем.
— Ну и здоров же ты был, Пера, — сказал Вэрса, — а вот и тебе конец пришел!
Тогда взял Пера острую стрелу, натянул тугой лук и пустил стрелу прямо Вэрсе в сердце.
Страшно зарычал Вэрса, завертелся-закрутился черным вихрем, понесся по лесу в свою треугольную избу, на высокую гору, к Кайскому волоку.
Добежал он до порога треугольной избы и свалился мертвый.
И словно ожил безмолвный лес: зашумели сосны, зашелестели белоствольные березы. Запели, защебетали птицы, понесли повсюду весть об избавлении лесного края от Вэрсы.
На рассвете вышел Пера на берег Камы и забросил в реку свою сеть.
В первый раз вытащил сеть — оказалась сеть пуста, в другой раз забросил— пришла сеть без единой рыбы, забросил в третий раз — и в третий раз опять ничего не попалось.
Тогда перегородил Пера реку крепкой сетью от берега до берега и во всю глубину до самого дна. Стал он воду длинным шестом болтать-баламутить, загонять рыбу в сети.
Пошли по реке сильные волны, захлестнули берега.
На закате солнца потемнела вода светлой Камы, пошли по реке серые волны, плеснула волна до неба; и из черной пучины, из подводных илистых ям, с песчаных подводных равнин вынырнул возле Периной лодки-долбленки черный, мохнатый водяной Ва Куль — хозяин вод земли Комму.
Разметал Ва Куль седую бороду во всю ширь реки и в гневе спросил Перу:
— Эй, Пера, зачем ты воду мутишь, мне покою не даешь?
— Хочу рыбы наловить и людей накормить, — ответил Пера.
— Эй, Пера, не смей мою рыбу ловить, убирайся с моей реки.
— Не твоя река, и не твоя в ней рыба. Еще наши деды по Иньве, да по Лупье-реке, да по Большой Каме плавали и рыбу ловили и нам промышлять завещали, — ответил Пера.
Еще больше разгневался Ва Куль. Но когда увидел водяной, что Пера его не боится, то сказал:
— Давай, Пера, мериться с тобой силой: кто дальше под водой проплывет — того верх, того и рыба.
Согласился Пера мериться силой с Ва Кулем. Так и порешили: кто нырнет дальше, тому и владеть и камской, и иньвенской, и лупьинской рыбой.
Взмахнул оплетенными тиной седыми космами Ва Куль и нырнул в темную воду. Забурлила за ним вода, и пошли круги во всю ширь Камы.
И Пера нырнул за ним.
Долго не показывался Ва Куль над водой, наконец вынырнул за пять верст.
— Эй, Пера! — закричал Ва Куль.
А Пера, что плыл за ним, вынырнул на версту дальше.
— Далеко ты ныряешь, Ва Куль, — засмеялся Пера, — а не дальше меня.
Увидел Ва Куль, что Пера вынырнул дальше его, и побоялся ему перечить.
— Победил ты меня, Пера, — сказал Ва Куль. — Твои теперь все реки: и Иньва, и Лупья, и Большая Кама; и рыба в них твоя: можешь ловить сколько пожелаешь.
Схватил Пера Ва Куля за мокрую бороду.
— Много ты зла наделал людям, Ва Куль, — сказал Пера, — теперь пришло время расплаты.
Задрожал Ва Куль, сжался. Был он в два раза больше Перы, а тут стал в два раза меньше. Заплакал Ва Куль, залился слезами, стал просить Перу:
— Отпусти меня, Пера-богатырь, никому я больше худа не сделаю, ни тебе, ни людям…
— Ладно, отпущу, — согласился Пера, — если уйдешь ты навсегда в черное Адово озеро.
Рад был Ва Куль, что хоть жив остался, навсегда покинул он Каму, и Иньву, и Лупью-реку, ушел в бездонное Адово озеро, что у Кайского волока, и никто его больше с тех пор не видел.
Через темные чащи и густые кустарники, через леса и перелески, через ручьи и озера шел Пера, словно лось, не знающий усталости. Он спешил к заветной березе, что склонила свои ветви над быстротекущей рекой, спешил к тихой лесной избушке, укрытой кедрами от дождя и снега, в которой жил старый охотник Бурморт со своей дочерью красавицей Райдой.
Вот и река, но не видно заветной березы, не слыхать шума ее листвы, не видать белой одежды — срубили березу. А на том веселом месте, где встретились Райда с Перой, теперь росла печальная серая ива. Серая ива — горбатая спинка, стоптанные лапоточки.
А за рекой и кедры видны, и старая вёр-керка. Но тихо под кедрами, и никто не отозвался на зов Перы, никто не отворил дверь и не вышел ему навстречу.
Поднялся Пера на крыльцо и сам открыл дверь.
— Есть ли хозяин в доме? — спросил Пера.
— И есть и нет, — раздался в ответ из темного угла тихий голос Бурморта. — Дышать дышу, а встретить гостя нет сил.