Откуда ни возьмись налетели птахи лесные, птахи полевые, принялись кружиться вокруг Яг Морта, как летняя мошкара: ни скрыться ему от них, ни отбиться; он быстрее бежит, и птицы не отстают. Стал он отмахиваться, руки разжал— порхнула Райда из его руки серой пташкой и улетела.
Загрустил Пера и порадовался, порадовался и загрустил.
Над землей Комму наконец-то взошло солнце.
Много добра, много сокровищ было в пещере Яг Морта, но люди ничего не взяли себе — все снесли в одну кучу и сожгли, Яг Морту отрубили голову, а его пещеру засыпали землей и завалили камнями.
Когда победили люди Яг Морта, великий страх объял все злое племя пришельцев с черных скал. Под покровом ночи побежали туны и йомы из земли Комму туда, где не живут люди, — в белые пустыни и в черные болота. Там они и сгинули.
Вернулись люди на свои поля; снова у охотников появилась в пестерях добыча — лесной зверь и птица, снова сети рыбаков наполнились серебряной рыбой.
А Пера ушел с Иньвы на Лупью-реку, в глухие и бездорожные места.
Поставил Пера там себе избу среди пармы, на высоком берегу. И стал жить один-одинешенек.
С высокого берега далеко виден Пере лесной край.
Шумят вокруг сосновые боры, пушистые ельники, светлые березняки; щебечут, перекликаются вокруг птахи лесные. И чудится Пере: слышит он не птичий щебет, а голос Райды. Блестят серебряной волной реки, чернеют болота, виднеются деревни среди полей, а среди леса на охотничьих тропах лесные избушки — вёр-керка.
Край Комму, милый сердцу край! Весь он виден Пере с высокого берега. По лесам и рекам он, и в сердце он. Восходит солнце над родным краем, восходит и в сердце.
Много ли, мало ли времени прошло, как-то раз вернулся Пера из лесу и увидел: возле его избы стоит тройка. Добрые сани, да разбитые, добрые кони, да усталые: видать, немало верст проскакали они, пока добрались.
Зашел Пера в избу — никого не видать.
— Эй! Кого занесло ко мне? — спросил Пера.
Зажег он лучину, посмотрел на полати — а там мужик спит. Проснулся мужик, спрыгнул на пол:
— Здорово, брат Пера! Или не признал?
— Здорово, брат Степан! Как не признать!
Усадил Пера дорогого гостя за стол, напоил-накормил, спросил, зачем он пожаловал.
— За тобой приехал, брат Пера! — отвечает Степан. — Не сам приехал: русский царь послал меня за тобой.
— Какая нужда во мне русскому царю?
— Великая нужда. Напали на наш город злые вороги — ордынцы. Изладили они хитрое колесо: катается то колесо по полю, давит людей без жалости. Побило-подавило оно великое множество наших воинов. Воеводы думали, как одолеть колесо, бояре думали, царь думал, да ничего не придумали. Вот ведь беда-то!.. Рассказал я царю про тебя, Пера, какая силища у тебя огромная, какая смелость небывалая, и повелел мне царь призвать тебя русскому войску на подмогу, врагам-ордынцам на погибель…
— Ладно, брат Степан, — говорит Пера, — когда кони твои отдохнут, отправимся биться с ордынцами.
За ночь отдохнули кони, и утром Пера со Степаном стали собираться в дорогу.
Достал Пера из укладки еще не ношенную белую холстинную рубаху, толстые порты волоконные, чулки шерстяные черныше, скуты синие суконные, которыми для пущего тепла окутывают ноги поверх чулок, из сеней принес новые лыковые лапти, из подклети вынес меховой, собольего меха, совик и маховую шапку.
Оделся, обулся Пера, а тут и Степан уже готов: коней запряг, его поджидает.
Говорит Пера Степану:
— Сел бы я с тобой в твои сани, прокатился бы на твоих конях, да, боюсь, легкие сани подо мной подломятся, на неезженой дороге кони с места не сдвинутся. Поезжай-ка ты один, а я напрямик через лес побегу на своих еловых лыжах, все равно в городе буду прежде тебя.
— Что ж, коли так — ступай на лыжах, — говорит Степан. — Только город-то большой. Как я в нем найду тебя?
— Где встану, там свои трехсаженные лыжи в снег воткну. Их, чай, издали приметишь.
Хлестнул Степан лошадей, помчался по дорога, а Пера побежал на лыжах напрямик через лес.
Прибежал Пера в город раньше Степана.
Выпил он в придорожном кружале бадейку вина, съел десять сельниц пельменей, закутался в меховой совик и, не говоря никому ни слова, завалился спать прямо на снегу. А лыжи воткнул рядом в сугроб.
Торчат лыжи выше всех крыш. Сбежались посмотреть на этакое чудо жители со всего города и со всех посадов. Одни росту Перы удивляются, другие опасливо переговариваются:
— Кто таков?
— Уж не с орды ли?