Приведя Аркадия к себе в семью, Наташа допустила еще одну тяжкую ошибку. Она зря считала, что Елена Дмитриевна и Сергей Андрианович ничего худого не углядят, даже если Аркадий на первых порах и будет вести себя так, как вел до женитьбы; и, конечно же, не понимала его. характера, если считала, что заботливое, доброе отношение каждого к каждому в ее семье окажет благотворное влияние и на Аркадия. И все же Наташе могло казаться вначале, что она права: первое время Аркадий сдерживал себя, и Наташе не на что было жаловаться, покой отца и матери ничем не нарушался. Но это длилось недолго. Вскоре Наташе пришлось решать неразрешимую задачу: как сделать так, чтобы отец и мать не узнали о том, что вытворяет Аркадий?
Семья Наташи жила на первом этаже. Окна выходили во двор. В этом же доме жил и Виталий Басков. Виталий и Наташа вместе ходили в школу, с детства дружили. И каждый раз, проходя мимо окон Наташи, увидев ее, Басков обронит что-то шутливое и дружеское, а Наташа ответит на шутку. Знал это Аркадий, десятки раз при нем Басков останавливался у окна и болтал с Наташей. Так было и в тот день. И то, что ни разу его не задевало, на этот раз вызвало раздражение. И вновь дикий и жестокий нрав Аркадия дал себя знать. Подойдя к Наташе, он молча прижег ей ногу папиросой, и Наташа не вскрикнула от боли: Елена Дмитриевна была в соседней комнате, вскрикнет — мать услышит.
А Наташа... Наташа все еще прощала. Прощала, потому что любила.
Можно, конечно, покачать укоризненно головой, для этого не требуется больших усилий ума или сердца, и бросить упрек Наташе: как же так, видеть, что человек недостоин, и любить? Но все дело в том, что молодая девушка; полюбившая в первый раз в жизни, едва ли может подчинить свои чувства полезной, но уж больно рассудочной схеме: совершил любимый хорошее — усилить любовь, совершил худое — уменьшить любовь, а то и свести на нет. Любовь Наташи была сильнее ее самой.
И все же Наташа понимала, что она не вправе оправдывать любовью то, что она прощала непростимое. Любовь требовательна и к любящему. Любовь — не безграничная покорность, любовью не оправдаешь готовности снести то, что оскорбляет совесть и человеческое достоинство.
А Наташа все яснее ощущала, все острее чувствовала: она еще могла как-то стерпеть обиду и унижение, но забыть их не могла. Обиды накапливались постепенно, новая боль возникала, когда прежняя еще не проходила; новое оскорбление ранило, когда прежнее еще не забылось. И все обиды теперь оседали на сердце, ни одна из них не переставала где-то в глубине то отчетливее, то глуше мучить Наташу. И словно нарочно для того, чтобы отнять надежду на будущее, чтобы больше унизить Наташу, Аркадий в ответ на возмущенный вскрик своей жёны:
— Как ты смеешь меня бить?
Ответил, не стесняясь, не смущаясь:
— Много раз терпела, стерпишь и теперь.
И тут ошибся Аркадий. Еще немного, и Наташа нашла бы в себе силы уйти от него. Но произошло нечто такое, что исключило для нее возможность уйти. Аркадия подстерегла беда, в которую он попал по своей вине. Он был списан с судна, исключен из комсомола, против него было возбуждено уголовное дело. Удрученный, напуганный, он рассказал Наташе об угрозе, нависшей над ним.
„Аркадий попал в беду, Аркадию плохой — ни о чем другом Наташа теперь и думать не могла. Он ли виноват в том, что ему плохо, или так сложились обстоятельства — Наташа не могла теперь быть ему судьей. Самым, естественным для нее при ее характере и самым сильным в ней теперь было сострадание к мужу. Помочь ему, поддержать, утешить. Забыть свои обиды, никак их не выказывать, не время сейчас помнить о себе. Все заботы только о нем, об Аркадии. Все силы на то, чтобы ему стало легче. Его тревогой, его болью, его жизнью жила Наташа. Может, деля горе на двоих, Аркадий почувствует облегчение.
Наташа не ждала и не искала платы за свою любовь, ее поведение было естественным, иначе она не могла. Но она безотчетно ждала и вправе была ждать, что Аркадий оценит всю силу ее чувств. И вновь ошиблась. Страх за себя делал Аркадия только еще грубее и злее. Но как ни росли и множились обиды и оскорбления, Наташа замыкала их в себе: ведь не миновала еще опасность для Аркадия. Она была из тех натур, которые скорее готовы стерпеть страдания чем причинить их. Однако беда миновала. И тут, когда Наташа этого уже и не ждала, произошла чудесная перемена. С 1 октября, на десятый месяц их брака, Аркадий начал вести себя спокойно, ласково, ни одной злобной выходки, никакой грубости. И в Наташе возродилась надежда: все то, о чем она мечтала, сбывается. Муж стал иным, таким, каким ей так хотелось его увидеть.
23 октября. День начался мирно, как и все двадцать два предыдущих. Наташа с Аркадием пришли к его родителям. Все веселы и благодушны. В добром настроении возвращаются молодые супруги. Время было за полночь. Аркадий, придя домой, захотел есть. Еда, которую подала ему Наташа, пришлась ему не по вкусу: