— Послушай, полковник, я готов даже отблагодарить тебя, если ты согласишься хоть раз не подставлять мне ножку.
Гешев играл с азартом. Чувствовал, что Костов сейчас не в форме. Полковник не слышал, что ему говорили. Его ухо уловило только слова «готов отблагодарить». Гешев открыл ящик стола, взял пачку банкнот по тысяче левов и протянул ее полковнику.
— Бери, бери…
Костов слабо улыбнулся и заметил:
— Ты зря кошелек не раскрываешь.
— Послушай, Костов, как внушить царю, что напрасные обвинения против генерала Даскалова и генерала Лукаша просто вредны. От этого будет зависеть, куда мы приведем новую линию в политике Болгарии.
— Эти генералы не имеют ничего против его величества. Я сделаю все необходимое.
— Поэтому-то я и решил сделать тебе приятное. Боюсь, как бы дворец не запутал все. А то ведь возьмет да и заставит меня сосредоточить свои усилия против наших людей, и получится так, что мы прозеваем коммунистов.
Прошло два дня. Гешев самодовольно потирал руки. Лулчев и один из частных детективов государя сообщили ему о провале Костова. Тот пытался уверить царя в лояльности генералитета. Но все его старания только усилили страх у царя, и он выгнал Костова. Теперь Гешев мог радоваться: соперник избрал ошибочный ход. И все это он сделал за какие-то сто тысяч! Чтобы кончить игру, Гешев сказал Костову, что при разговоре на ту же тему царь выгнал и его.
Костов и поверил и не поверил, но Делиус сразу уловил суть игры Гешева. Он попытался доказать царю, что оба лгут, но Борис знал точку зрения адмирала Канариса и его оценку качеств полицейского. Царь только пожал плечами и печально улыбнулся:
— Уж болгар-то я как-нибудь знаю! Раз богомильство[17] зародилось здесь, раз за пятьсот лет рабства семьдесят раз вспыхивали восстания… Как же мне согласиться, что болгарин в состоянии терпеть и не смотреть исподлобья на своего хозяина? Даже самые верные мне люди перестают быть верными, когда им представляется случай изменить мне.
Доктор Делиус развел руками:
— Ваше величество, надеюсь, вам удастся справиться с ними.
Царь встал. Ему не хотелось выгонять доктора: ведь он немец, то есть друг на все случаи жизни.
— Господин Вагнер, я боюсь всех моих генералов. Даже Даскалова и Лукаша. Боюсь каждого из них в отдельности, потому что они получили одинаковое воспитание с этими вашими, как их там… Пеевым, Никифоровым… Что им стоит сделать шаг влево или вправо! Господин Вагнер, вы должны правильно ориентировать меня. Я готов произвести некоторых подпоручиков в генералы и доверить им армию, чтобы избавиться от всех этих кошмаров!
Доктор Делиус поклонился:
— Постараюсь, ваше величество.
Находясь в кабинете Гешева, доктор Делиус сквозь зубы процедил:
— Гешев, я постараюсь доказать тебе, что ты слишком высоко метишь. Доктор Пеев стал исходным пунктом для чересчур многих комбинаций. Запутавшись во всех этих ходах и комбинациях, ты совсем забыл о самом докторе Пееве. Ты делаешь все возможное, чтобы поссорить генералитет с царем и создать во дворце атмосферу недоверия.
Гешев взорвался:
— Ты меня не запугивай! Канарис придерживается другого мнения. Это во-первых, а во-вторых, атмосферу недоверия создают другие. Твоим «метеорологам» удалось с помощью сводок пустить тебе пыль в глаза!
Делиус похолодел. Закашлялся. Злоба и обида душили его. Какое-то ничтожество смело обидеть его, Вагнера.
Подняв руку, чтобы ударить Гешева, он крикнул ему прямо в лицо:
— Унтерменш!
— Послушай, Вагнер, твой фюрер уходит с арены вместе со своими юберменшами[18]. А теперь вот что: поучись разведке у доктора Пеева, если хочешь, чтобы твое пребывание в Болгарии принесло хоть какую-то пользу! Создавай агентуру. В остальное не вмешивайся — получишь по рукам.
Делиус, пошатываясь, вышел из кабинета Гешева. Ну это уже чересчур! Что и говорить, полицейский нанес ему удар в слабое место.
— Да, агентура. С этим действительно можно справиться. А Борис — последняя моя забота. Да-да. Борис пойдет туда, куда его толкает страх. И все же Гешев почти немец.
Остались невыясненными подозрения относительно генералов из главных штабов действующих 2-й и 4-й армий. Осталось недоверие к действиям высших военачальников, командиров некоторых дивизий и полков. Остался невыясненным вопрос: действительно ли только Никифоров и Заимов русофилы.
Костов всячески пытался доказать невиновность генералов. Гешев же методично, каждый день понемногу, собирал данные о неблагонадежности высшего командного состава. И когда ему удалось встретиться с царем, доложил ему буквально в нескольких словах:
17