– Наверное, это она, – сказал Пьетро.
Мэгги Редклиф давно, невероятно давно привыкла привлекать всеобщее внимание. И это ей до сих пор удавалось, несмотря на то что американке было уже под пятьдесят. Самое главное – эффект достигался без всяких сознательных усилий. Но сейчас Мэгги волновали исключительно собственные дела. Поэтому, пожав по очереди руки всем присутствовавшим, она принялась рассматривать картины, авторы которых казались знакомыми. Мэгги обернулась к хозяину и напомнила ему, как полотно Климта, висевшее над камином, чуть было не осталось у коллекционера в Австрии. Остальные ощутили, что исключены из круга в который допускаются только самые богатые из богатых.
Ожидая, пока гостья соизволит сесть, Нэнси Коуэн сначала безуспешно попыталась подтянуть чулок, а потом поправила прическу, нервничая, как школьница. Наконец Мэгги села, и все последовали ее примеру. На вопрос, что она будет пить, Мэгги обернулась к несимпатичному молодому психологу и поинтересовалась, что у него в бокале.
– Херес со льдом, – ответил он.
Беззвучно рассмеявшись, Мэгги посмотрела на хозяина дома и попросила водку с тоником. Ее наряд, как и у всех, был чрезмерно пышен, однако подобран с большим вкусом. Белое платье с узором выгодно оттеняло золотистый загар. Хотя в волосах Мэгги поблескивала седина, большие глаза озорно блестели. Казалось, будто она вся светится.
Вечер ожидался прохладный, и кондиционер заранее отключили. Окна выходили на холмы Альбано. Все сидели далеко друг от друга за огромным лакированным столом и негромко переговаривались, ожидая, когда принесут ужин. Эмилио Бернардини занял место во главе стола, по правую руку от него разместилась Мэгги, по левую – Нэнси. Напротив села Летиция, с Пьетро справа и своим ухажером слева.
Вино, вода, авокадо, соус.
– Как вам нравится на вашей вилле, маркеза?
– Благодаря вам она стала еще более очаровательной, – ответила Мэгги.
– Мы многое изменили, – сказала Летиция. – Пришлось нанимать рабочих. Один из гаражей теперь стал второй гостиной. Иначе не было…
– Я знаю, – улыбнулась Мэгги. – Агент мне сообщил.
– Вы обязательно должны ее посмотреть, маркеза, – сказал доктор Бернардини.
– Я так и сделаю.
– Если мы говорим по-английски, почему вы говорите «маркеза»? – спросила Летиция. – Правильно говорить – «маркиза».
– «Маркеза» – красивее, – объяснил Пьетро.
– Да, вы совершенно правы, – согласилась Мэгги. – И «синьора» тоже лучше, чем «миссис». «Мисс» и «миссис» закрывают рот, а «синьора» и «синьорина» – нет. «Мисс» и «миссис» – это ухмылка, а «синьора» и «синьорина» – легкий присвист.
Озадаченный Марино заерзал, пытаясь уловить смысл сказанного. Пока остальные смеялись, Летиция скороговоркой объяснила ему по-итальянски в чем дело.
– А почему присвист лучше, чем ухмылка? – спросил он.
– Просто лучше, – ответил доктор.
Всем наполнили бокалы.
– В общем, – сказала Мэгги, – теперь меня можно называть синьорой, потому что я замужем за итальянцем, а Италия, как известно, республика.
– Разумеется, синьорой, уважаемая маркиза ди Тул-лио-Фриоле, – тактично вставил доктор Бернардини, предупредив нелепые замечания, на которые явно напрашивалась Мэгги.
– О, «маркиза» – это так официально. Незачем прибегать к формальностям, когда я не с мужем.
– Мы с его сыном Пино учились в одном классе, – сказал доктор Бернардини. – Я хорошо помню вашего мужа – часто приезжал к ним в Венето. Там хорошая охота.
– Тогда вы просто обязаны снова нас навестить, – улыбнулась Мэгги. – Берто сейчас там. Руководит перестройкой моей ванной комнаты.
Дрогнули огоньки свечей. Внесли суфле из шпината, ромштекс из телятины с салатом, фрукты и лимонный лед. Мэгги принялась рассказывать о принадлежавших ей других виллах, где обитали ее сын и Хьюберт Мэлиндейн.
– Дом мистера Мэлиндейна новый, – перебила Летиция, – но ваш сын живет в сельском коттедже шестнадцатого века.
Пьетро вставил, что всегда восхищался старым сельским коттеджем. Сестра явно заставляла его нервничать.
– Он должен принадлежать итальянцу, – не унималась Летиция. – Это наше национальное достояние.
– Ремонт обошелся мне весьма недешево, – ответила Мэгги.
Отец предотвратил легко предсказуемую реплику Летиции, любезно сообщив, что, как ему говорили, дом теперь выглядит великолепно, не хуже новой виллы.
Пьетро, как оказалось, был знаком с молодыми Редклифами и навещал их.
– А, так это те самые американцы, о которых ты рассказывал? – снова встряла Летиция, и до такой степени заносчиво, что засмеялся даже ее ухажер. – Что смешного? – возмутилась она, увидев, что все хохочут.
– Не валяй дурака, Летиция, – сказал отец.
– Давайте выпьем кофе в саду, хорошо, папа? – отозвалась она и, открыв двери в сад, добавила: – Я верю в Италию для итальянцев.
– Летиция! – рявкнул Бернардини.
– Ты ведешь себя невежливо, – сказал Пьетро.
– А что насчет англичан? – поинтересовалась Нэнси. – Нам тут тоже не рады?
– Англичане не лучше остальных! – отрезала Летиция, пока гости рассаживались.
– Легация любит поиграть в войну, но стреляет исключительно холостыми, – объяснил Мэгги доктор Бернардини.
– О! – Летиция не нашлась что ответить.
– Я полностью с ней согласна, честное слово, – ответила Мэгги. – Думаю, скоро американцам станет не по карману жизнь в Италии. Но знаете, с тех пор как я вышла здесь замуж, чувствую себя настоящей итальянкой.
– Вы говорите об оружии, доктор Бернардини? – подошел к нему Марино. – Игры с оружием – это очень любопытно.
– Фрейдистский символ, – вставила Мэгги, и все, кроме Летиции и ее ухажера, опять рассмеялись.
На террасу вынесли кофе. Летиция принялась разливать его по чашкам, а Нэнси – разносить.
– А что будет с третьим домом? – спросила Летиция.
– Там живет Хьюберт, он англичанин. Кстати, доктор Бернардини, он создает немало проблем. Я хотела с вами об этом посоветоваться.
– Его дом очень красив. Вид оттуда, наверное, великолепный.
– Самый лучший, – ответила Мэгги, одно за другим рассматривая свои кольца. – И мебель, между прочим, вся моя. Я попросила его съехать, а он не хочет.
– Но он отсюда родом, – возразила Летиция.
– Кто? – не понял Пьетро.
– Жилец, англичанин. У него на эту землю наследственное право.
Эмилио Бернардини послал за коньяком и ликерами.
– Он должен съехать, – развела руками Мэгги, – муж настаивает. Вы знаете, – она обернулась к Эмилио, – какими бывают эти итальянцы старой школы. Мой Берто такой консерватор. Но это в нем и восхищает.
– В нашей стране непросто выселить жильца, – ответил доктор Бернардини, не имея ни малейшего желания выступать на стороне домовладелицы против жильца дома, который находился так близко. – Очень, очень непросто.
– Но он ничего не платит, – возразила Мэгги. – Он живет там уже год, и мое терпение подошло к концу.
– Не уверен, что мы сможем вам помочь, – ответил Эмилио, как бы от имени всех присутствующих.
– Я думала, что мы подадим петицию от соседей, – ответила Мэгги, тоже напирая на «мы». – Разумеется, мой сын и невестка тоже…
– Будет скандал, – сказал Пьетро.
– Он и сам скандальная личность. Вы, без сомнения, слышали о…
– Плохая секретарша еще не скандал. Мисс Коуэн ее знает. Да, Нэнси?
– Сказать, что знаю, было бы слишком сильно, – пояснила Нэнси. – Кажется, в Риме я видела ее в гостях у знакомых англичан. Она работала в Риме.
– Так или иначе, до нее были мальчики, – не унималась Мэгги.
– Этот древний средиземноморский обычай не считается в Италии преступлением, – покачал головой хозяин дома. – Я вам сочувствую, маркиза, но петиция – это… – Он развел руками. – Петиция о том, чтобы выселить человека из дома из-за каких-то мальчиков… Пьетро прав, мы просто осрамимся, и все.
– А что ваш адвокат? – поинтересовался психолог.