- Без лирики, пожалуйста, - остановил оперативника Никушин. - Что еще?
- Мы проверили заявление генерала Голышева, - продолжил начальник оперативного отдела. - Почти все подтверждается. Но... - Он замялся. - На объекты наших сыскарей не пустили. По личному распоряжению замминистра Козлова, как выяснилось.
Никушин коротко кивнул. Министр обороны Гусев уже звонил ему и сделал внушение, предлагая закрыть дело Голышева, командира сто двенадцатой военной базы. Теперь надо было решать - идти ли на конфронтацию с начальством или подумать о собственной карьере.
Генерал-майор Голышев принял вторую мотострелковую дивизию на территории Аджарии, потом дивизию преобразовали в сто двенадцатую базу российских войск в Грузии - два года назад. Рядовых не хватало, караульную службу несли офицеры, дивизия превратилась в явно небоеспособную единицу, хотя вооружением была обеспечена под завязку. Как Голышеву это удалось - неизвестно, однако меньше чем за два года он буквально преобразил свою часть, превратив ее в лучшую из российских баз. Несомненно было одно: генерал принадлежал к редкому ныне типу служивых, презирающих политику, но истово, попадая из-за этого впросак, поклоняющихся своему воинскому долгу.
Увы, Голышев не углядел, как в недрах его подразделения свила гнездо ядовитая змея коррупции и началась тихая распродажа дивизионного имущества... Затем последовали инциденты с нападениями на склады со стороны своего же спецназа, спровоцированного службой безопасности Грузии, появились человеческие жертвы, и генерала срочно уложили в госпиталь, откуда ему чудом удалось бежать...
Никушин вздохнул. Дело Голышева было самым обычным, таких дел в ВКР насчитывалось уже десятка три, и все они заканчивались одинаково - приказом министра обороны "прекратить следствие для поддержания в армии надлежащего порядка".
- С Голышевым повременим, нужен нестандартный ход, чтобы обойти известные препятствия. Что еще?
Холин раскрыл свою коричневую папку и зачитал сводку по остальным делам "Смерша". Еще час ушел на обсуждение плана мероприятий, и наконец Никушин отпустил подчиненных, оставив только заместителя и подполковника Санеева, начальника седьмого подразделения, ответственного за соблюдение секретности расследований.
Минут пять они курили, пили чай, пока не явился Громов, который принес с собой не папку с документами и не видеокассету, а компакт-диск. Никушин вставил диск в приемный блок компьютера, и с полчаса контрразведчики изучали материал, представленный главным экспертом.
Речь шла об утечке новейших образцов оружия, разрабатываемых в военных лабораториях: гипноиндуктора многоцелевого переносного "Удав", именуемого самими разработчиками "глушаком", генератора боли, известного под названием "болевик", а также цифровых шифраторов, защищающих телефоны от прослушивания, микротелекамер в шурупах и шляпках гвоздей, замков, открываемых с помощью лазерного считывания рисунка сетчатки глаза или запахового индикатора, и прочей спецаппаратуры. Но главным, несомненно, были суггестор "Удав" и генератор нервных наводок. Это было уже второе поколение подобного рода оружия, не имеющего аналогов в мире. Первые действующие образцы "глушаков" и "болевиков" были испытаны в ФСК еще при генерале Ельшине.
- Вряд ли мы получим доступ к этим делам, - с сомнением сказал Холин. Если сам министр не заинтересован в расследовании, никто не даст нам хода в святая святых.
- Министр подпишет разрешение... в самое ближайшее время, - сказал Громов хрипловатым баритоном. - У него на хвосте висит "Чистилище", а эта организация работает не хуже старого "Стопкрима".
- Откуда вы знаете? - Холин задал вопрос вопреки желанию. Ответа он не дождался и продолжил с изрядной долей скептицизма: - Но даже если это правда, руки у трех "К", по-моему, слишком коротки для таких масштабов.
Глаза главного военного эксперта зло сверкнули.
- Увидим. И все же недопустимо, чтобы наши технологии распродавались столь нагло и открыто. Виновных необходимо не то что судить, а публично казнить! Чтобы другим неповадно было. Но боюсь, все будет спущено на тормозах, если дело об утечке отдадут в Главную военную прокуратуру. Мне известно, что практически все военные верхи коррумпированны. Любое дело, которое кто бы то ни было начинает с самыми чистыми и честными намерениями, оборачивается при нашей бюрократии обманом, воровством и кровью. Военная контрразведка тоже не без греха... но, насколько мне известно, вы, господин генерал, не успели запятнать себя за те полгода, что сидите в этом кресле.
- Спасибо за оценку, - криво усмехнулся Никушин.
- Надеюсь, вы и дальше не уроните честь мундира. Мне, например, появление в вашей конторе грозит многими бедами, однако я пришел. Итак, ваше мнение?
- Мы начнем расследование, - сказал Никушин после длительного раздумья, прослыть нерешительным он не боялся. - По степени "четыре нуля". В конце концов, министр не имеет права говорить: "Государство - это я!" А я лично работаю не на него, а на закон.
Громов кивнул, встал.
- Оставьте материалы себе. Если понадобится, я свяжусь с вами, не надо искать меня ни по каким каналам. И по делу я могу проходить лишь как свидетель, да и то на завершающей стадии.
- Само собой разумеется.
Главный эксперт ушел - по-спортивному подтянутый, деловитый, знающий себе цену. В кабинете некоторое время стояла тишина. Нарушил молчание секретчик:
- Не провокация ли это?
Никушин покачал головой.
- Нет, все правда. У меня есть кое-какие данные по утечке, все совпадает. Но он, конечно, знает больше. И в связи с этим возникает одна проблема, для ведения следствия нужны профессионалы высочайшего класса, охотники, перехватчики. Есть у нас такие?
Холин покосился на Санеева.
- Охотники найдутся, а ганфайтеров нет. Был один волкодав, ушел по состоянию здоровья, подстрелили его. А молодежь из роты захвата пока не дотягивает до супервысоких кондиций. Вы же знаете, на подготовку одного профессионала требуется лет пять-семь, не меньше.