настоятельные призывы сражаться за каждое мгновение, даже за плохое, и быть
терпеливым с отцом, сейчас, после ее ухода, моя поддержка была нужна ему как никогда.
Внезапно, кое-что всплыло в моей памяти, то, что говорила мне мама незадолго до
своей смерти, нечто, о чем я не думал с тех пор: «Оскара» кулинарного мираОднажды ты встретишь правильную
133
женщину, Логан. И когда это произойдет, ты узнаешь, что это именно она, потому что
единственным и самым непреодолимым будет для тебя не желание проводить каждую
минуту своей жизни с ней, а страх потерять ее. Поэтому, сообщи о своих намерениях,
прежде чем ты утратишь такую возможность».
И показалось, что все, что было окутано туманом, вдруг прояснилось. Я хотел всего
этого вместе с Гвен, и если у нас был хоть какой-то шанс на настоящие отношения — на
совместное будущее — тогда должна быть прочная основа из доверия и честности между
нами. Проблема была в том, что я не знал, чувствовала ли Гвен то же самое — или могла
ли почувствовать когда-нибудь то же самое. Я мог бы стать всем, сделать все, что в моей
власти, чтобы показать ей, что я не был Стивеном, и что мы с ней представляли собой
нечто большее, чем то, что у нее было в Сан-Франциско. Но этого могло быть по-
прежнему недостаточно, особенно, если она уже все решила.
— Мама бы сказала мне пойти за тем, чего я желал, со всем, что у меня есть. И
прямо сейчас единственное, чего я хочу, это ты, — я дотронулся до ее лица, едва касаясь
ее скул. — Лежать на диване и смотреть с тобой фильм после игры. Чтобы ты сидела на
столешнице, в то время как я пытаюсь приготовить обед для тебя. Хочу, чтобы ты
обнимала меня в моей постели поздно ночью и рано утром. Но больше чем это, больше
всего я хочу, чтобы ты была женщиной, идущей со мной под руку на публике и когда мы
одни, но особенно на вечере в память о моей матери.
Мои слова зависли в пространстве между нами.
Ее рука оставила мою шею, когда она освободилась от моей хватки.
— Логан, — никогда мое имя не звучало так тяжело, так громко. — Мы уже
разговаривали об этом.
Даже несмотря на то, что я ожидал такой реакции, меня охватило разочарование.
— Нет, это ты говорила об этом, — сказал я.
Она покачала головой, как если бы я был совершенно неразумным.
— Тогда, почему я должна объяснять тебе снова, что я не хочу привлекать к себе
такого внимания?
— Потому что ты на самом деле в прошлый раз ничего не объяснила, Гвен, — сказал
я. — Ты просто приняла решение и ожидала, что я соглашусь с ним.
— Я, честно говоря, не припоминаю, чтобы ты жаловался прошлой ночью, —
сказала она, ее голос был полон сарказма.
Я вздохнул и потер свои глаза.
— Я готов признать, что у нас нет проблем в том, что касается постели. Но тогда, это
имеет смысл, потому что мы на самом деле едва ли разговариваем друг с другом.
— Правда? Потому что я думаю, что мы общаемся просто прекрасно. До этих самых
пор, когда ты решил изменить свои устремления в том, что касается меня.
— Боже упаси, если я хочу взять тебя с собой на ужин в память о моей матери, где
другие люди могут увидеть нас вместе, — сказал я.
Поднявшись с дивана, она скрестила руки и практически прокричала:
— Потому что это не просто ужин. Это публичное заявление всему обществу.
— Чушь полная. Это личное. Это признание того, что мы вместе и это не интрижка,
в чем ты продолжаешь себя по-прежнему убеждать, — сказал я, мой собственный голос
стал громче, потому как параллельно с ним росло и мое раздражение. — Почему тебе так
сложно признаться в этом? Чего, черт побери, ты боишься? И почему мне постоянно
кажется, что ты одной ногой уже за дверью?
134
Вот оно, это шанс для нее прояснить все, рассказать мне о том письме, которое я
нашел. Но Гвен не дрогнула, никак не показала, что мои слова задели ее за живое.
— Ты требуешь от меня обязательств, но откуда мне знать, что если я начну
полагаться на тебя, начну доверять тебе, то ты не щелкнешь пальцами и не соберешься