***
Гарри откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, уставшие от продолжительного чтения. Сегодня он планировал просмотреть всего несколько страниц Хроник, чтобы убедиться, что записал все, что считал нужным, и не упустил ничего значительного для понимания, почему события развивались так, а не иначе. Но как-то так получилось, что оторваться от строк, встававших перед глазами яркими картинами реальности, оказалось не так легко.
Плутоватая улыбка коснулась губ Поттера. Он вспомнил, как вот такими фразами, что упоминались на последней просмотренной странице, завуалированными под беспечные шуточки, он подталкивал Северуса к мысли о том, что им все же можно было бы попробовать изменить отношения на более интимные. То, что Снейп с самого начала не был против какой-никакой близости, не являлось секретом. Зная категоричность его натуры, несложно было предположить, что он скорее опять сбежал бы из магического мира, чем позволил кому-то вмешиваться в свою личную жизнь вопреки его желанию. Но Северус не только не прекратил их встречи по различным, так сказать, серьезным поводам, но и всегда давал согласие, когда Гарри предлагал просто прогуляться с детьми в парке или посидеть вечером за чашкой чая. Однако на подначки Снейп не велся, обычно вообще никак их не комментируя, но обязательно одаривая проницательным взглядом, словно говорил: «Поттер, я вижу все твои уловки». Это было весьма удивительное время. Любое слово, любой жест или поступок могли склонить чашу весов в ту или иную сторону. И Гарри был очень рад, что вышло именно так, а не по-другому.
Гарри потянулся, не вставая с кресла – тело слегка затекло от долгого сидения, но ему все же хотелось дочитать записи об этом периоде своей жизни. Даже зная, чем все закончилось, оказалось приятно снова окунуться в мир, где все еще было слишком зыбко и непредсказуемо, где он по-прежнему любил, а Северус не осмеливался ответить ему взаимностью, считая себя неспособным на подобные душевные порывы.
***
После того – первого – откровенного разговора о чувствах Гарри они никогда больше не возвращались к той теме столь прямолинейно, хотя многие их беседы были пропитаны именно духом этого так и не решенного пункта взаимоотношений. Северус однажды, отвечая на вопросы Гарри о своей погибшей жене, словно между прочим упомянул, что не имеет представления, что такое любовь. Он рассказал о том, что очень привязался к Линде, будучи благодарным за ее поддержку и участие как раз в то время, когда ему так требовалось найти новый смысл для продолжения существования. Северус ощущал себя ответственным за ее благополучие, старался сделать все, чтобы она не пожалела о браке с ним, ему было уютно в их доме и радовала близость с женой, но назвать все это любовью он не мог.
– Поттер, ты же знаешь мой характер… Я почти постоянно контролировал себя и свои действия, чтобы случайно не обидеть ее. Это казалось мне обязанностью, которую я сам взвалил себе на плечи. Благо Линда была замечательным человеком, и мне редко приходилось и в самом деле пересиливать собственные порывы нагрубить ей или высказать что-то нелицеприятное. Почему-то мне думается, что это не совсем вписывается в общепринятую схему настоящей любви, – Северус, что бы там ни считал Поттер, специально завел этот разговор, желая прояснить для того личные позиции в жизни и дать понять, что он неспособен на что-то столь эфемерное, как любовь. Обычно Северус не бывал таким откровенным, поэтому для беседы на эту тему выбрал вечер, когда они с Поттером выпили немного скотча, чтобы при необходимости можно было списать свое непривычное поведение на опьянение.
– Ты считаешь, что любящие люди не ссорятся? – Гарри хмыкнул и покачал головой. – Это не так. Вон Рон и Гермиона порой устраивают такие скандалы, что закачаешься. Они же такие разные, что многие удивляются, как им удается сохранить семью. Но Рон и Гермиона все время, даже когда обижены и им кажется, что ненависть кипит в их жилах, помнят, что им друг без друга будет очень плохо. Поэтому спускают пар, доказывая, кто из них прав, затем по очереди прибегают ко мне жаловаться, а потом мирятся, и тогда счастливее их нельзя найти никого во всей Британии.
– Ты не понял, Поттер. Я… – Северус на мгновение задумался, как бы поточнее выразить свою мысль. – Я не мог в полной мере оставаться собой. Я притворялся. Мало того, что мне приходилось скрывать свою сущность волшебника – пусть в ту пору у меня и не было способностей к колдовству – но я старался выглядеть совсем другим человеком. Должен признать, что в итоге это несколько изменило меня самого, однако не настолько, как, возможно, хотелось бы Линде. Я полагаю, что она иногда все же замечала мою неискренность, но никогда не показывала этого. Мы словно играли определенные роли. Хорошо, качественно, но тем не менее – играли. И все лишь потому, что я неспособен любить, я не в состоянии довериться до такой степени, чтобы продемонстрировать свое настоящее лицо.
– Уверен, ты ошибаешься. Ты любил Линду и по-своему все еще любишь ее. Просто тебе удобнее думать, что это не так, тогда не так больно от утраты, – Гарри в тот миг до дрожи ревновал Северуса к его погибшей жене, но промолчать и не высказаться не смог. – Нам всем часто приходится притворяться, так что не считай это только твоей персональной особенностью.
Беседа на том и забуксовала – спорить и доказывать собственную правоту было глупо, но каждый остался при своем мнении.
Гарри лелеял мечты, что у него все-таки получится расположить к себе Снейпа настолько, что он согласится на совместную жизнь. Не зря же тот время от времени откровенничал и делился весьма личными мыслями и переживаниями. Поттер привык довольствоваться малым, поэтому полагал, что симпатии, явно имевшей место, и привязанности, на которую Снейп, по его же словам, был способен, ему будет вполне достаточно. Ведь хватало же Гарри поначалу редких встреч, и он всецело был счастлив, пока не выяснил, что можно надеяться и на что-то большее.
Северус все чаще ловил себя на том, что рассматривает и оценивает Поттера как возможного партнера. Если кто-то и считал Снейпа асексуальным, то он очень ошибался. Северус никогда не отказывал себе в интимной стороне жизни. Он любил и, отринув ложную скромность, умел заниматься сексом и получать от этого удовольствие. Пару раз он даже испытал себя в качестве ведомого во время связи с мужчинами, хотя обычно в нем видели сильного доминанта, собственно, как он и сам считал. Так что ни опытом, ни желаниями он обделен не был. В отношении к Поттеру Северуса сдерживало исключительно одно – странная «неубиваемая» болезненная любовь Гарри, помешавшая тому устроить личную судьбу. Не хотелось обречь того на еще более серьезные муки из-за собственной неспособности ответить взаимностью. Не то чтобы Северус стал столь щепетильным, чтобы переживать о том, как кто-то будет реагировать на его поступки, но, прожив несколько лет в довольно благополучной семье, он научился уважать чувства людей, которые были чем-то ему дороги. А Поттер, безусловно, уже не являлся для него абсолютно посторонним человеком.
***
Уизли приглашал Поттера отметить Рождество с ним и Гермионой, но, как и в предыдущие годы, Гарри вежливо отказался. Ему было приятно, что друзья не забывали о нем, но если раньше он просто не желал греться у чужого семейного очага, то на этот раз планировал напроситься в компанию к Снейпу. Рон, выслушав уверенные заявления Гарри о том, что тот не намерен сидеть в одиночестве дома, окинул его внимательным взглядом и с сомнением покачал головой, но настаивать не стал, лишь, покидая его рабочий кабинет, бросил напоследок:
– Ну… Если что – мы всегда тебе рады.
Поттеру было достаточно во время одной из встреч со Снейпами, ставших довольно частыми, в удачный момент завести разговор о празднике, как Алекс сразу же с воодушевлением принялся зазывать его в гости, рассказывая, какая красивая у них ожидается елка. Северусу ничего не оставалось, как пожать плечами и, оценив энтузиазм сына кривой усмешкой, подтвердить его слова, что они будут рады встретить Рождество в обществе Поттера.