***
Окончательное озарение о сути личной привязанности пришло к Поттеру во время ликвидации одного из крестражей – медальона Салазара Слизерина. Возложив на Рона миссию разрубить зачарованную вещь мечом Гриффиндора, Гарри пораженно наблюдал, как темная магия крестража, сопротивляясь неминуемой гибели, старалась остановить Рона, демонстрируя иллюзорную картину его опасений и неуверенности в себе. В итоге призрачное видение превратилось в целовавшихся Гарри и Гермиону. Поттеру сначала стало не по себе от понимания, что Рон так сильно не доверяет им и боится предательства любимой девушки и близкого друга. «Да я с гораздо большим удовольствием поцеловал бы Снейпа!» – спонтанно пронеслось немое замечание в голове Гарри в тот момент, когда Рон наконец-то прекратил упиваться своими страхами и разбил злосчастный медальон, уничтожив часть души Волдеморта. Рон принялся убеждать, что он вовсе так не считает, как это показала злобная сила крестража, но Гарри не требовались его объяснения, о чем он и заявил с абсолютно безмятежной улыбкой. Гарри мечтал хотя бы ненадолго остаться в одиночестве и разобраться – неужели он и в самом деле желает Северуса именно в качестве партнера? Мысль оказалась как минимум неожиданной.
Прошло несколько дней до того, как Гарри перестал холодеть каждый раз, когда вспоминал о той шальной мысли, невесть откуда взявшейся и так крепко засевшей в его сознании. Он никогда прежде не задумывался о том, что ему в сексуальном плане могут нравиться парни – подобные отношения были не слишком распространенными среди студентов Хогвартса, но и невидалью не являлись. Однако, поразмышляв, Поттер пришел к выводу, что его и девушки не привлекали в этом аспекте. Попытки сблизиться с симпатичной рейвенкловкой Чжоу Чанг оставили после себя исключительно неприятные воспоминания о поцелуе, не принесшем никакого удовольствия. Джинни хотелось защищать как сестру – не более. Зато любая встреча с Северусом порождала бурю эмоций, и они позволяли чувствовать себя живым. Если раньше едкие комментарии Снейпа вызывали только стремление возмущаться, то теперь, когда Гарри отчасти разобрался в его сложном характере, он все чаще восхищался талантом вкладывать так много смысла в крайне язвительные замечания.
– Я люблю его, – сидя на очередном дежурстве у палатки, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лбом, прошептал Гарри, не представляя, стоит ли это открытие радости. – Люблю и хочу быть с ним. Мерлин! Я – педик? Тетку хватил бы удар, если бы она узнала, – Гарри нервно хихикнул и тут же, подняв голову, оглянулся по сторонам, испугавшись, что кто-то мог его услышать – везде шныряли егеря, отлавливая магглорожденных, объявленных вне закона, и разыскивая его – Поттера.
Признаться себе – это лишь полдела, необходимо было еще и разумом принять открывшуюся истину. На это у Гарри ушло не меньше месяца. Он пробовал вообразить рядом с собой разных девушек и парней, однако никто из них не вызывал у него такой щемящей жажды увидеть, обнять и оградить от всех бед или, наоборот, укрыться в его объятиях от всех невзгод. Непростая внутренняя борьба была проиграна, и Гарри решил не мучить себя сомнениями и не пытаться исправить собственную натуру. Сны о Северусе и раньше изредка тревожили его ночной покой, но теперь они воспринимались совсем иначе и наведывались чаще, заставляя сердце замирать от страха за дорогого человека.
Отбросив колебания и прекратив изводить себя мыслями о неправильности своих чувств, Гарри заметил, насколько легче ему сразу стало жить. И пусть его счастье было эфемерным и, скорее всего, невозможным, он перестал гнать от себя мысли, в которых они с Северусом любили друг друга и проживали вместе. Он впервые мечтал о будущей семье, и это казалось странным, к тому же довольно несвоевременным, ведь шла война, в которой они оба – и Гарри, и Северус – могли погибнуть. Тем острее хотелось, чтобы желания сбылись, чтобы счастье все же не оказалось недостижимым миражом.
***
Вернуться в Хогвартс было и здорово, и страшно. Увидеть Северуса удалось лишь мельком. МакГонагалл отчего-то решила, что Поттеру угрожает опасность от встречи с ним, и вступила в магическую схватку со Снейпом. Гарри, находившийся на тот момент рядом, уже начал скидывать с себя мантию-невидимку, намереваясь показаться тому, кто был ему дорог, когда одно из заклятий попало в стоявшие в коридоре рыцарские доспехи, и те, падая, рассыпались и просто-таки погребли его под собой. Пока Гарри выбрался из свалки железок, МакГонагалл и примчавшиеся ей на подмогу Флитвик, Слагхорн и Спраут уже оттеснили Северуса в один из ближайших классов. «Вчетвером против одного – как по-гриффиндорски», – словно подслушанная где-то мысль всплыла в сознании, пока Гарри мчался следом за преподавателями. Его сердце ухнуло вниз, заставляя задохнуться от ужаса после язвительных слов декана, что Снейп выпрыгнул в окно, взяв бессрочный отпуск. Хотелось ударить МакГонагалл за ее тупость и нежелание что-то видеть дальше своего задранного носа. Поттер смог снова дышать, только когда понял, что Северус сбежал, используя невероятное умение летать с помощью колдовства. Правда, спокойствие длилось недолго – боль полоснула лоб в том месте, где располагался шрам, сигнализируя, что Волдеморт совсем близко. А затем разверзся настоящий ад – Пожиратели Смерти напали на Хогвартс.
***
Если бы Рон и Гермиона не вцепились в плечи, не давая забыть о своем присутствии, Гарри не дожидался бы, пока Волдеморт оставит Визжащую хижину, а схлестнулся бы с ним там же, рядом с умирающим любимым человеком. Это неимоверно ужасно, когда приходится решать, кем пожертвовать – двумя друзьями или тем, без кого уже и не мыслишь своей жизни. Поттеру пришлось пройти через это, и он нашел в себе силы подумать, прежде чем действовать – судя по всему, выходило, что Северуса ему спасти вряд ли удастся после того, что с ним сотворила змея, а вот из-за своей порывистости потерять еще и Рона с Гермионой – этого нельзя было допустить.
Стоя на коленях в луже крови и зажимая рукой рану на горле Северуса, Гарри физически ощущал, как жизнь покидает его самого, по капле вытекая вместе с последними хриплыми вдохами любимого, даже не догадывавшегося, как сильно он необходим живым и невредимым. Наличие свидетелей не позволяло Гарри признаться в своем неправильном, но таком настоящем чувстве. Хотелось лечь возле него и следом уйти за грань, но Северус, умирая, напомнил о том, что есть долг, который еще предстояло исполнить – убить Волдеморта и отомстить за смерть единственного на свете желанного человека.
После пережитого в Визжащей хижине положение жертвенного агнца не страшило. И даже жестокость Дамблдора, исподволь готовившего Гарри к такой роли, не особо возмутила. Все это стало неважным, ведь Северус, казавшийся всем, самим воздухом, был мертв. Найти того, кто может стать твоим счастьем, осознать, что именно он для тебя значит, и потерять его, так и не успев выяснить, имелся ли шанс на взаимность, было безумно больно. Гарри раньше и вообразить себе не мог, что он окажется таким зависимым от своих иллюзий и мечтаний. Так что смиренно принять смерть, пусть и от рук врага, зная, что этим спасешь весь магический мир – представлялось не таким уж и плохим раскладом. К тому же это, возможно, давало маленькую надежду встретиться за чертой жизни с Северусом, если, конечно же, там что-то существовало, помимо кромешной тьмы.
***
Поттер, бездумно поглаживая страницы своих Хроник, прикрыл глаза, пытаясь сдержать слезы – не удалось, и две соленые горошины скользнули по щекам, оставляя мокрые следы. О событиях последней битвы всегда было безумно трудно вспоминать. А уж о том, что произошло в Визжащей хижине – и подавно. Гарри казалось, что он снова ощущал металлический запах крови, разлившейся по грязным доскам пола, и слышал булькающее рваное дыхание Северуса и его просьбу «Посмотри на меня!» В тот миг эти слова были приняты как ответ на безмолвное признание в любви. А часом позже Поттер узнал о том, что счел свидетельством любви Северуса к Лили Эванс. Но и разочарование не сделало боль от утраты легче. Гарри сглотнул комок в горле – даже зная, что было дальше в этой истории, он никогда не мог без содрогания воскрешать в памяти те ужасные часы своей жизни.