Датук приносит дуриан
Возвратившись с праздника почти на рассвете, все быстро уснули. Лишь Александр Африканович сидел и писал. Перед ним стояла тусклая коптилка — половина скорлупы ореха с обгоревшими и закопченными краями, наполненная кокосовым маслом, с маленьким фитильком из тряпочки. Капитану хотелось записать все, что видели моряки на этом далеком острове. Трудно было писать: одолевала болезненная, неукротимая зевота, чувствовалась слабость, боль во всем теле. Мелькнула тревожная мысль, что это предвестники лихорадки. Поднялась температура. А утром моряки увидели капитана лежащим без сознания на тонкой пальмовой циновке.
Встревоженный Бударин послал Бахирева в малайский поселок за Датуком, а сам присел возле больного Демидова и пощупал пульс.
— Вероятно, опять малярия… — тихо сказала Евдокия Васильевна.
Капитан бредил.
Пришел Датук, огорченно посмотрел на лежащего капитана, сокрушенно покачал головой.
— Надо идти в джунгли, искать дуриан, — сказал он.
— А что это?
— Дуриан — дерево, редкое дерево, очень редкое…
На следующий день Датук принес и подал Евдокии Васильевне какие-то странные пупырчатые плоды. Сказал, чтобы она давала их есть больному, и ушел в свой поселок.
Демидов осторожно надкусил плод дуриана. Мякоть плода оказалась нежной, сладковатой, с терпким запахом. Он съел весь плод и почувствовал облегчение. Голова не была больше такой тяжелой.
Прошло немного времени, и капитан поправился. Он уже мог, опираясь на палку, выходить на морской берег.
Здесь он подолгу смотрел на белые острые вершины коралловых рифов, на голубое небо. На песке и в лужах, образовавшихся после отлива на отмели, копошилось множество крабов ярко-красного или голубоватого цвета. Но только Александр Африканович приближался к ним, пытаясь рассмотреть, как они тут же скрывались в норах у самой полосы прибоя. Одна клешня у крабов была огромного размера. Ею крабы, спрятавшись в норке, закрывали вход.
Берег был усеян всевозможными раковинами. Присмотревшись, капитан заметил, что они шевелятся, передвигаются. Глядя на них, Александр Африканович вспомнил просьбу сына — привезти из тропиков раковину, и он мысленно подсчитал, сколько же теперь Вадиму лет. Скоро двенадцать будет. Да, пошел уже второй год разлуки с семьей… Сердце сжала острая тоска. Он взглянул на лужу и отшатнулся, увидев свое отражение: исхудавшее лицо с запавшими глазами, обросшее длинными космами светлых волос. «Так вот я какой стал!» — подумал с горечью Александр Африканович.
…Вдали на отмелях вместе с малайцами ходили моряки, собирали ракушки, водоросли. Песок обжигал подошвы босых ног.
Запыхавшись, к ним подбежал Владимир Зинчук. Голубые его глаза блестели, длинные вьющиеся каштановые волосы растрепались. Отбрасывая их с лица, он торопливо стал рассказывать:
— Иду я, устал, сил нету, сел… И вот смотрю: там, где прошел, желтая трава, листья по земле стелются. А через некоторое время трава стала вся зеленая. Палкой пошевелил — снова желтая, листья закрылись, свернулись… Посидел тихо — опять раскрылись листья, зазеленели. Что такое? Вы понимаете: живая трава! Пойдемте посмотрим. Я думал — змеи, что ли, в траве. Нет — такая трава. Это недалеко, на полянке, где растет золотое дерево.
Моряки окружили Зинчука, забросали вопросами.
— Выдумаешь тоже — живая трава! — усомнился кто-то.
— А не приснилось это тебе? — засмеялся Василий Зверев.
— Приснилось!.. Вот идем, сам увидишь, — обиделся Зинчук.
На поляне, где росло дерево с шелковистым стволом и золотистыми ветвями, усыпанными розово-красными цветами, Зинчук торжествующе прошелся по траве, и она вся, задрожав, вмиг свернулась, стала желтой. А через несколько минут вновь позеленела…
Чудо-трава, да и только!
Погребной, блеснув глазами из-под насупленных бровей, улыбнулся:
— Что ж, и у нас на Украине есть росянка, мимоза. Верно, и эта трава из того же семейства — захватывает насекомых, питается ими. Вот и сворачивается от прикосновения.
Разговаривая о странной траве, моряки подошли к месту ремонта шлюпок. Здесь они увидели капитана. Он стоял, рассматривая шлюпки.
— Ну что, ребята, скоро в море?
— Скоро, Александр Африканович. Вот бы паруса раздобыть, а то на веслах далеко не уйдешь.
— А мы завтра с Борисом Александровичем сходим к Петеру Энгерсу — может быть, у него добудем клочок парусины. Будет парус.