- Тебе по-прежнему не хочется на Поляну, дядюшка?
- Чего я там не видел, девочка? Высаженный вашими руками экран? Нам повезло: излучение не успел открыть человек. Оцепленные свинцом и бетоном, здесь пролегли бы километры радиоактивной аппаратуры. Такова цена однобокой машинной логики.
- Но ведь мы старше людей на пять миллионов лет!
- И вдруг возмечтали о молодости? Оставь, милая. Сказки хороши, пока они не превращаются в быль. Чего нам сейчас не хватает?
- Общения, добрый ты наш злюка! - Тьоу обняла Дилля за плечи, но он вырвался и отступил:
- Без этого мы, старики, в общем, можем уже обойтись. А вы... Ладно, ребятки, шагайте. Вот и матери с веснятами потянулись. Скоро начнется. А мои дурные мысли пусть останутся здесь, со мной...
"Эх, оптимисты! Любопытство в вас всегда впереди опасения!" - Дилль безнадежно махнул рукой и попятился в свою покосившуюся, скрипучую, засыхающую сосну. Прежде чем скрыться окончательно, он сказал:
- Мы веселый, жизнерадостный народ. Для нас естественны мечты о дружбе. Но человек никого не хочет, кроме себя. Он неконтактен. И едва мы откроем свое существование, объявит нам войну. Ради собственного счастья, в угоду беспечному эгоизму, из зависти - какая разница? Главное - он не успокоится, пока не изведет и не сможет после этого навсегда забыть последнего из нас. За перекрестком улицы снова расходятся - имейте это в виду...
Деревья вокруг пушились легким белым маревом отдаваемого тепла. Дорога, которую им предстояло пересечь, успела остыть и лежала впереди темной полосой с тлеющими кое-где на ней черточками корней. Под яблочным дичком хозяйственно фыркал еж.
- Жалко старика, - задумчиво проговорила Тьоу после некоторого молчания. - Один остается...
- Привыкнет, - неуверенно предположил Зииц.
- Скорее всего завянет... - Миччи сильно растягивал слова, сдерживая зевоту: грусть снова навеяла на него сон.
- Идем, идем, лежебока! - Зииц ухватил его под мышку. - А то задремлешь!
- Я не сплю. Я думаю.
- Истинный тави, ленивый и созерцательный! - Тьоу взяла Миччи с другой стороны и вдвоем с Зиицем поставила его на ноги. - Для тебя лишнее беспокойство даже просыпаться и двигаться, не то что с человеком дружить! Ну, работай, работай ножками, миленький...
- Уж если искать лентяев, то не среди нас, - возразил Миччи, уныло покоряясь друзьям. - Мы против людей метеоры! Вон там, послушай, петляют по лесу твоя девчонка с приятелем. Еле-еле до дороги добрели - полчаса километр. По мне, лучше до смерти на солнце вялиться, чем так ползать. Стремительные и беззвучные дельфины во время плавания не расталкивают и не рвут воду - они скользят в ней, слегка колебля. Вот так же мы ходим по лесу. А у человека волны, брызги и шум...
- Но ведь он сухопутный, Ми!
- Хорошо. А в лесу?
Тьоу прислушалась. Далеко на Поляне Грагги ударили дважды. Зииц ахнул и, будто подстегнутый, кинулся на звук.
- А в лесу? - переспросила тавинка и снова замерла, наполовину высунувшись из кустов. Стало слышно, как нежится листва под лунными лучами, как за ближними деревьями выбираются на дорогу Лорка и Толик, Посыпалась земля, крякнул берег канавы от грузного прыжка, зашуршали камешки. Скрипели и терлись одна о другую недогруженные корзинки.
- Дядя Толя, а почему вы бороду носите?
- Ой, ты не поверишь. Собирал в прошлом году грибы, упал, мох к подбородку и приклеился. Не оторвать.
- Ну вы же и выдумщик! Прямо Фантомас какой-то!
Они приближались, и Тьоу бесшумно попятилась.
- Быстро стемнело, правда, дядя Толя? Только луна, задевая деревья, качается. И дорога будто ледяная светится. - Лорка поежилась.
- Замерзла?
- Нет. Я подумала, как леснятам ночью скучно - в лесу. И мокро, если дождь...
- Может, у них кожа непромокаемая? Из плаща?
- Да, вы шутите, а сами небось в дупле и часа не просидите?
- Зачем же в дупле, когда есть палатка? Ярко-желтая, с алюминиевыми стойками...
Навстречу с радостным визгом выкатился черный комок:
- Ой, смотрите, кто нас встречает! Чуня! Чунька!
- Отыскал!.. Откуда ты, лохматый?
Широкие, щеточками, собачьи лапы оттолкнулись от земли, послышались мягкие шлепки и счастливый Лоркин голосок:
- Ну уж, сразу и в нос лизаться! Не стыдно?
"Еще чего! - визгливо проскулил Чунька. - Я знаешь как по тебе соскучился? Говорил ведь, чтоб взяла с собой. Мало ли какие звери в лесу?"
- Ишь-ишь, разошелся. А когти убери, песенька, куртку порвешь.
"До куртки ли, если в ней хозяйка?"
- Юрца не обижал? - Толик потрепал пса по шее.
"Да ну его, вашего Юрца! Вцепится в шерсть - я катай его по траве. Или приляжешь в тенечке, а он тут как тут".
Люди пошли быстрее, и голоса начали затихать. Тьоу выпрямилась, приказала псу:
- Поди сюда!
Чунька будто споткнулся, повернул морду, зарычал.
- Кого ты там заметил? - поинтересовался Толик.
"Чужие, чужие", - отрывисто пролаял пес.
- У нас же свобода, чудак! - настаивала Тьоу.
Чунька презрительно опустил уши, боком, на четырех лапах отпрыгнул к ногам Лорки:
"А кто вот ее будет защищать? Иди-иди, покуда цела!"
И, закрутив хвост кольцом, победно затрусил впереди. Лорка разбойничьи гикнула, захохотала, кинулась вперед, и они вдвоем с собакой помчались наперегонки, намного оторвавшись от Толика.
- А ведь есть, братец, что-то такое притягательное в человеке, а? Тьоу затормошила своего нахохлившегося друга. - Мы сколько тысячелетий бились, чтоб научиться всех понимать. А человек шутя подарил собакам язык. И не осознает этого...
- Тебе тоже служить ему захотелось? Вроде собачонки?
- Не служить, а дружить, улавливаешь разницу? С ними. И с другими...
- Боюсь, трудно тебе придется. Вот смотри, топает напролом наш задушевный родственник. - Миччи показал на Толика. - Он едва не расшибся о корягу, потому что слеп ночью. Впрочем, и дневной свет бесполезен для его незрячих ног. Вот он обломал розетку у ромашки. Просто так, под руку подвернулась. А теперь... Ой! Помнишь того жука-рогача, который повздорил с муравьями из-за крылышка капустницы? Он на него...