Хотя эту историю и стычкой-то назвать трудно. Так, обычное недоразумение. Но кот обиделся сильно. А дело было так.
В самом начале апреля, Маркел, соскучившийся по солнцу, вышел на крыльцо и, водя узловатым пальцем по строчкам, перечитывал слабеющими глазами любимые "Златоструи". Эту книгу Маркел берег пуще других, в руки никому не давал. Положив ее на скамью, он зачем-то зашел в дом. А Лютый, лежавший рядом на ступеньке крыльца, обратил внимание на бег страниц, перелистываемых набежавшим ветерком. Рысь привстала и, гася его, нерасчетливо махнула когтистой лапой. Две вырванные страницы понесло по снегу.
Вышедший Маркел, увидев это, не удержался, схватил стоящую у двери метлу и швырнул ее со всей силы в Лютого.
От обиды и несправедливости, ведь он не сделал ничего плохого, кот возмущенно оскалился и, сузив зрачки в темные, непроницаемые щели, прижав уши, покинул скит. С того дня его ни разу не видели. С характером оказался кот! Нелюдимым стал, скрытным. Одному Корнею только и сохранил расположение:
-Ну, ладно. Не хочешь идти в скит, так хоть напиться помоги. Пить, страшно хочется, придумай что-нибудь, Лютик!
Выслушав его с самым глубокомысленным видом, кот зашел в озеро. Шлепая лапой по воде, он забрызгал Корнея по грудь.
-Спасибо дружок, но я пить хочу, а не купаться, - Корней выразительно изобразил, как он глотает воду, и как ему от нее становиться хорошо.
Лютый отряхнулся и озабоченно забегал по берегу, поднялся на обрыв, вернулся и с силой заскреб когтями податливый ил. На дне ямки показалась вода. Тут его похоже осенило. Он, продвигаясь задом к озеру, прорыл лапами вдоль тела друга канавку - вода заполнила ее, и Корней смочил лицо, а через некоторое время, когда муть осела, напился, черпая воду ладошкой.
- Ну, ты голова! - с восхищением произнес Корней и прижал кота к себе, готовый от счастья тоже замурлыкать.
У Лютого на морде заиграла горделивая улыбка. Его глаза как бы говорили:
-Лютый тоже умный, всегда что-нибудь придумает.
Кот прилег рядом, подставив морду с пышными бакенбардами солнечным лучам. Корней долго благодарно почесывал и поглаживал друга. Лютый от блаженства неумолчно и самодовольно порокатывал.
Вдоволь насладившись ласками друга, рысь села и мусоля лапы стала умываться, усердно протирая морду. Надо сказать, кот всегда был чист и опрятен. Даже кусочки мусора не цеплялись к нему.
Но, как только наползающая с востока ночь погасила алое сияние одиноких облаков, и на небе замигали первые звезды, он молча встал и удалился в лес.
Первый день закончился - сколько Корнею еще предстоит пролежать так на берегу? Самолюбивый Лютый в скит наверняка не пойдет, а отец, привычный к отлучкам сына, раньше чем через три дня его не хватится. Хорошо еще, что уходя, рассказал ему, о своих планах.
Почувствовав голод парнишка достал из котомки вяленного мяса, лепешку и стал жевать. Мир погруженный во мрак казался пустынным и безжизненным. Лишь редкие звезды, просвечивающие сквозь размазанные по небу облака, подмигивали ему. Озеро тоже будто уснуло. Вода была неподвижной и маслянисто-черной. Вот на нее легла серебристая дорожка выползшей из-за холма луны. Корней хорошо знал, что окружающий его покой и тишина обманчивы, что ночью жизнь замирает только у дневных животных и птиц. С вечера ей на смену просыпается богатая, но несуетливая жизнь ночных обитателей, кажущаяся таинственной и непонятной лишь из-за того, что она невидима для человека. А вообще-то, она течет обычным порядком: кто-то выслеживает, кто-то любит, кто-то утоляет голод, кто-то чистит логово, и при этом каких-либо явных звуков не слышно. Ночная тайга любит покой и неприметность во всем.
Когда, из-за холма выползла полная луна Корнею сразу стало видно, что вокруг суетятся крепкосбитые лесные мыши. Интересно было наблюдать, как эти крохотные призраки, неслышно перебирая лапками по земле, играли в одни им понятные игры. С вершины громадной ели сорвался пушистый серовато-желтый комочек и, распластав лапки и распушив хвост стремительно перелетел на ближнее к Корнею дерево. Тихонько прокрался на самый конец длинной ветви и настороженно глянул вниз, туда, где лежал человек. Поза человека выражала такую беспомощность, что даже крохотная белка почувствовала себя более уверенной и сильной.
Вскоре, внимание Корнея привлекло шумное чмокание и сопение лосей, бредущих по заливу. Аппетитный хруст сочных побегов, которые они отщипывали, опуская морду в воду. Корней, на всякий случай, окликнул Снежка, но лоси испуганно шарахнулись и убежали под защиту леса.
Уже светало. Туман, рождающийся над заливом, струился над водой, как легкий прозрачный дымок. Незаметно густел и, еще до восхода солнца, залил поверхность водоема густым молоком. Но с рождением дня с берега потянул ветерок, насыщенный густыми запахами леса. По застывшему глянцу озера поползла рябь. Туман стало отжимать к дальнему холму. Вскоре проявились очертания одинокого острова. Они менялись, казалось остров перемещался, укрываясь от лучей солнца, то исчезая, то вновь воскрешаясь в клубах тумана.
Когда солнце пробилось сквозь туман, появился Лютый. Увидев, что его друг в порядке, немного покрутившись возле, опять удалился. Провожая рысь взглядом, Корней заметил у комля ели, росшей на краю обрыва, высокую кучку шариков-испражнений летяг. Эти ночные существа живут парочками в дуплах и, по поверью, бытовавшему в скиту, близость летяги приносит счастье. Сей факт приободрил Корнея. Днем Лютый еще несколько раз наведывался, ненадолго ложился мурлыча лесные новости и исчезал. В один из визитов принес куропатку. Тронутый такой заботой, Корней мягко и нежно потрепал кота за крепкую шею и чмокнул в прохладный нос. Натаскав крючком на веревке груду хвороста, он разжег костер и испек дичь.