Городские зарисовки
Крым
Мы сошли с самолёта в Крыму и оказалось, что наша мобильная связь не работает. Без интернета и карт мы добрались до Симферополя, где терроризировали расспросами случайную прохожую. По итогу: Сбербанка нет и снимать деньги только через левый банк. Номера телефонов такси узнавать из (внимание!) объявлений на столбах.
Мы посмеялись, что у них поди ещё и мобильные операторы какие-то местные. Местные! Это нам рассказал бариста в кафе:
– Я сам сюда полгода назад переехал. С Казани. Первую неделю вообще без симки ходил.
– А поблизости их где-то тут купить можно, – спрашиваем.
– Честно, не знаю. Их из-под полы продают. Можете в обычных продуктовых поспрашивать.
Мы крякнули. От того, что ехали в цивилизованный мир, а попали на терииторию, которую цивилизованный мир упорно игнорирует. Тут не работают ни тугис, ни мобильные приложухи с такси；да и вообще ни одно знакомое приложение не работает. Встретить магазин с известным названием – сродни удаче. Потому подъезжая к Ялте удивляешься не морю и скалам, а “Спортмастеру”. Полулегально работает “Ашан”. Вместо знакомых всем “KFC” и “Starbucks”, крымчане ходят в “CFC” и "Starducks".
При этом Крым не хочет называть себя ни украинским, ни русским. Он – просто Крым. Потому тут всё с названием "Крымский", даже горы. Будь у территории воля, она бы вообще жила самостоятельно. Похожая судьба, пожалуй, только у Каталонии. Которая хочет независимости, а становится придатком Испании. Но Испания заботится о своих свободолюбивых частях. О Крыме, кажется, не заботится никто.
Петербург
Когда в Петербурге меня настигали голодные дни, я шла на литературные мероприятия. На те, где предполагалось поесть, естественно.
Мне так и говорили: “Даша, приходи: будет фуршет”. И я шла. Брала целлофановый пакетик и шла навстречу литературе – кушать.
Позже ко мне присоединилась Танюха из СПбГИКа, и мы ходили кушать вместе. Мы болтали с пьяными поэтами, брали их (специально для нас подписанные) сборники, и шли за новой порцией ветчинки.
После этого, знаете, грех жаловаться, что литература в России никого не кормит.
Поволжье
Старый чехословаций трамвайчик несёт меня по средней полосе России. Трамваи – добрая половина моей жизни. Возможно, с Чехословакией меня связывает гораздо больше, чем я думаю. Возможно, Чехословакию связывает со мной гораздо больше, чем она бы того хотела. Потому и демонстрирует миру свою пляску на коммунистических костях.
В трамвае холодно. Он не греет: знает, что он из Чехословакии. Тепло станет, если только он решит всех сжечь, оправдываясь своей 40-летней эксплуатацией.
От словацко-чешской ненависти спасают лишь немецкие трамваи. Они и теплее, и к коммунизму не так категоричны: в создании тоталитарных режимов немцы и сами успели поднатореть.
Старый чехословаций трамвайчик несёт меня по средней полосе России, и не знает сколько ему осталось. Мы несёмся и не знаем сколько осталось нам. Всё, что нам осталось, ехать и гадать, кто из нас закончится первым: трамвай, мы или мир. Мир, где старый чехословацкий трамвай везёт ненавистных русских в такой же ненавистной зиме.
Коктебель
В марте посёлок как заброшенный парк аттракционов: заколоченные досками кафе, мусор, бродячие собаки. Зато нет ублюдской курортной музыки и людей. А то после ялтинской набережной с её атмосферой, а-ля Геленджик 2004, я бы взвыла. Взвыла и убежала жить в заповедник. Подальше от цивилизации.
Хотя и толковой цивилизации-то в Крым не завезли. Гуляешь по центральной улице Феодосии, заходишь в кафе поесть. И ладно бы там только рыбу готовить не умели, так у них ещё и туалет – дырка в полу. Такие же сюрпризы меня ждали на ялтинском автовокзале и на территории Карадагского заповедника.
Но я понимаю, почему никто не парится насчёт туалетов. Куда приятнее пИсать на улице с видом на море. Проверено!