– Да, что ж, внешняя привлекательность – это одно, – вздохнул Джулз. – Просто... я знаю, что буду разочарован. Стефан из моих фантазий намного более... великолепный, чем реальная живая версия.
– А что если нет? Что если реальный парень гораздо круче самых диких фантазий? – спросила Джина.
Джулз хмыкнул.
– Сомневаюсь в этом. Кроме того, он подкатывает, как круиз-контроль – его намеки на автопилоте.
– Поправь, если я ошибаюсь, – сказала Джина, – но разве парень-круизер, который хочет лишь секса, не имеет тенденцию пропускать приглашения на выпивку?
– Да, верно, – признал Джулз, – но... может он просто хотел пить.
– Может, – парировала Джина, – ты трус.
Джулз издал оскорбленный возглас.
– Нет, не трус.
– О да, трус. И ты так и не ответил на мой вопрос, – заметила Джина. – Что если ты пойдешь выпить со Стефаном и обнаружишь, что он великолепен?
Джулз посигналил у въезда в реабилитационный центр.
– Я просто... не думаю, что я готов к этому. Великолепен он или нет...
И Джина поняла.
– Да ты двойной трус, потому что боишься, что этот парень может быть великолепным. Ты боишься, что можешь связаться с ним, а тогда, в какой-то момент Адам свалит от Брэнфорда и наконец приползет обратно, и что ты тогда будешь делать?
Джулз вздохнул.
– Валяй. Я знаю, ты еще не закончила. Хоть и могла бы уже.
– Как долго ты собираешься сидеть и ждать этого... этого...
– Полного говнюка? – подсказал Джулз.
– Верно! Вернется и скажет тебе, что ошибся – снова? – спросила Джина. – И что это вообще за претенциозное лос-анджелесское пластиковое имя Брэнфорд? Фу! Избавься уже от него. Я серьезно. Стефан может быть прекрасным...
– Ты знаешь, что я люблю тебя, – прервал он ее, – но пока мы обсуждаем наши слабости и ошибки, хочу заметить, что это не я тот, кто прямо сейчас не в Кении. «Алло, МОС?» – спародировал он высокий и хрипловатый голос Джины, – просто хочу сообщить, что собираюсь посвятить свою жизнь неопределенному ожиданию человека, который не может или не хочет признать, что любит меня, и который просто считает все наши отношения, простите, дружеские отношения – а мы устраиваем мамбо без музыки при любом удобном шансе – но мы действительно только друзья. Так или иначе, он считает наши дружеские отношения курортным романом средней школы.
Джина натужно рассмеялась.
– Ничего себе, должно быть, я действительно задела тебя, упомянув Адама, – сказала она, не в силах унять дрожь в голосе, – потому что это было очень, очень злобно.
Джулз вздохнул.
– Прости, – сказал он, и, очевидно, действительно сожалел, так как это отразилось на его лице.
Он потянулся к ее руке, и она встретила его на полдороге, переплела свои пальцы с его и легонько сжала.
– Все в порядке, – сказала она. – Потому что ты же знаешь, что прав.
– И ты тоже права, – проговорил он. – Стефан пугает меня потому что, да, я думаю, он может быть прекрасным. Он такой... хороший, и умный, и забавный. Это почти смешно. Я не говорил тебе, но несколько дней назад, когда я вернулся он домой, он выгуливал собаку, и мы немного поговорили и... милосердный Господь. Но ты совершенно права. Я не хочу признавать, что не избавился от как-там-его-зовут. Потому что какой... какой...
– Дурак? – подсказала Джина.
– Да, – согласился он. – Какой дурак будет желать мусор вроде Адама, когда мистер Возможно Прекрасный находится прямо напротив него?
Сердце Джины болело за него.
– Что ж, ладно, – сказала она. – Может, ты прав. Может, ты еще не готов к свиданию.
– Как насчет тебя, Кимосаби[25]? – спросил Джулз, подъезжая к реабилитационному центру. Он направлялся к парковке у двери. – Ты готова признать поражение с мистером Брюзгой?
– Не знаю, – сказала Джина. – Я просто... – Она покачала головой, пока он парковал машину. – Я обещала оставаться до тех пор, пока буду нужна ему. Может, я выдаю желаемое за действительное, но не могу избавиться от мысли, что так и есть. Я нужна ему.
– Ох, сладкая... – Джулз обнял ее. – Прости, что я был таким язвительным.
Интересно, что он не сказал, действительно ли думает, что Макс правда нуждается в ней. И Джина тоже сменила тему.
– Так над каким важным делом работает Макс?
Пару последний дней он просто приклеился к телефону. Вчера она его вообще не видела.
Она собиралась с ним пообедать, но движение было ужасным, дождь лил, как сумасшедший, сработала подушка безопасности и у нее начались спазмы. Когда она позвонила, чтобы сказать, что опоздает, он отвечал односложно, и тогда она все отменила.
25
Так обращается к рейнджеру Рейду индеец Тонто в знаменитой американской радиопостановке 1930-х гг «Одинокий рейнджер». Тонто говорит на ломаном английском и считает, что это означает «друг», но на самом деле это что-то вроде «лошадиный зад».