Учитывая невозможность депонирования, согласно нормам российского права, вещей, отличных от наличных денег или документарных ценных бумаг (ст. 327 ГК РФ), логично не ограничивать правило о переходе на кредитора риска с момента просрочки кредитора лишь этими случаями. Правило о переходе риска случайной гибели или порчи вещи, подлежащей передаче кредитору, на самого кредитора вследствие его просрочки в принятии вещи должно, видимо, являться универсальным.
Спорным может быть вопрос о применении такого же подхода в ситуации, когда просрочка кредитора состояла не в уклонении от принятия вещи, а в нарушении неких иных обязанностей, спровоцировавших смещение срока исполнения. Например, представим, что заказчик задержал передачу подрядчику технической документации, без которой подрядчик не мог выполнить работы по созданию вещи, из-за чего работы по ее созданию начались и закончились на месяц позже. В итоге вещь была создана, но до оформления приемки результата работ созданная вещь погибла в силу случая. В соответствии с п. 1 ст. 705 ГК РФ риск случайной гибели созданной по результатам работ вещи несет подрядчик, а п. 2 ст. 705 и п. 7 ст. 720 ГК РФ переносят данный риск на заказчика только в контексте сценария уклонения от принятия результата работ. Но зададимся вопросом о том, справедливо ли узкое прочтение данной нормы. Если бы заказчик исходно не задержал передачу документации, подрядчик, вероятнее всего, успел бы сдать результат работы заказчику до материализации данного риска. Следовательно, то, что соответствующее обстоятельство повлекло случайную гибель (порчу) вещи, в каком-то смысле предопределено просрочкой кредитора. Не справедливо ли и в таком случае перенести риск на заказчика? При первом приближении в этом может быть логика. Исключением, вероятно, может быть только та ситуация, когда кредитор докажет, что должник все равно допустил бы просрочку, которая продолжалась бы к моменту гибели или порчи вещи, даже если бы кредитор не нарушил кредиторскую обязанность.
Разумно также исходить из того, что просрочка кредитора, провоцирующая смещение периода исполнения обязательства, должна переносить на него риск возникновения случайной невозможности исполнения и за рамками случаев гибели или порчи вещи, передача которой входила в предмет соответствующего обязательства. Согласно п. 1 ст. 405 ГК РФ должник, допустивший просрочку исполнения, несет риск возникновения случайной невозможности исполнения (речь идет не только о случайной гибели или порче подлежащей передаче по обязательству вещи). По логике этой нормы должник обязан возместить кредитору убытки даже тогда, когда должник не отвечал за возникновение невозможности исполнения, если такая невозможность наступила после начала просрочки. Было бы разумно применять симметричный подход и в случае просрочки кредитора, перенося риск случайной невозможности исполнения, возникшей после начала просрочки кредитора, на последнего. Если в возникновении данной невозможности нет вины должника, риск материализации такой случайной невозможности несет кредитор с момента своей просрочки в принятии исполнения. То же, если случайная невозможность исполнения наступает в период, когда должник правомерно задержал исполнение в ответ на нарушение иной кредиторской обязанности. Этот вывод можно обосновать применением п. 1 ст. 405 ГК РФ по аналогии закона.
Идея переноса риска случайно возникшей невозможности исполнения на кредитора нашла свое закрепление в п. 40 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6: «По общему правилу, риск наступления невозможности исполнения несет сторона обязательства, находящаяся в просрочке (статьи 405, 406 ГК РФ)». Как мы видим, Суд дает разъяснение, которое реализует одинаковое решение как для случаев просрочки должника, так и для ситуации просрочки кредитора. 2.5.1. Механика переноса риска