На богоугодные дела — 150 туманов.
Затем{439}. Золото в количестве пяти тысяч мискалей я оставляю детям — сыновьям и дочерям. Редкостные драгоценности я отдаю часть детям, часть женам, а часть наложницам.
Различные ткани, которые находятся в соответствующих казнохранилищах, — все, что окажется в наличии, разделите также между [моими] детьми.
Далее. Сыновья — да убережет их всевышний Аллах! — согласно тому, как то упоминалось, поручены тому господину, возвышенность звания |стр. 239| и превосходство достоинств которого выше, чем звезда Симак[398], и обширнее небес.
Имена детей таковы.
Сыновья — четырнадцать человек{440}:
Ходжа Са’д ад-Дин;
Ходжа Джалал ад-Дин;
Ходжа Маджд ад-Дин;
Ходжа ‘Абд ал-Латиф;
Ходжа Ибрахим;
Ходжа Гийас ад-Дин Мухаммад;
Ходжа Ахмад;
Ходжа ‘Али;
Ходжа Шайхи;
Ходжа Пир Султан;
Ходжа Махмуд;
Ходжа Хумам;
Ходжа Шихаб ад-Дин;
Ходжа ‘Алишах.
Дочери — [их] четыре:
Фирман-Ханд;
Ай-хатун;
Шахи-хатун;
Хадийа-Мулк.
|стр. 240| Моя просьба к славному своим благородством маулави состоит в том, чтобы не была допущена небрежность относительно положения [моих детей] и глаз вашей заботливости [был бы] обращен единственно на их пользу.
Это письмо написано для того, чтобы сохранить письменное свидетельство и не допустить, чтобы дети его превысили. Я написал сто одинаковых с этим писем и разослал их достойным ученым [на тот случай], если все погибнут — одно какое-нибудь сохранится и с ним вместе мое распоряжение. Поскольку эти копии будут в большинстве стран, то у [моих] детей не будет возможности [что-либо] изменить или переменить. Мир вам!
№ 37
ПИСЬМО, ТАКЖЕ НАПИСАННОЕ МАУЛАНЕ САДР АД-ДИНУ МУХАММАДУ ТУРКЕ ОТНОСИТЕЛЬНО СОЧИНЕНИЯ, ПОСВЯЩЕННОГО ВЫШЕУПОМЯНУТОМУ [РАШИД АД-ДИНУ]
Поскольку благоволение и щедрость всевышнего — создателя высокого неба и творца земной сферы — укротили под нами норовистого коня честолюбия и сделали послушными нашим приказам и нашим запретам поверхность земли и пространство вселенной, ученые века и образованные [люди] эпохи, каждый из которых [представляет] собой жемчужину в ожерелье учености, украшение чертогов разума, розовый куст в саду познания и звезду на небе мудрости, посвятили этому ничтожному бесподобные книги и трактаты, которые более блестящи, чем лучи солнца, и более благоуханны, чем дуновение зефира. Поскольку этот господин маулави — да не перестанут сиять солнца его достоинств и [да не перестанут] покрываться листьями ветви его успехов! — подобный [по своему] величию Кайвану[399] небес, после книги Хикмат-и Рашиди{441} посвятил этому немощному [среди] самых младших и слабому [среди] ничтожных трактат Кунуз ал-афрах фи ма’рифат ал-ашбах ва-л-арвах. [Тем самым] |стр. 241| он упомянул этого собирателя колосьев на его ниве [в своих] обладающих свойствами философского камня мыслях и с помощью того покоряющего мир философского камня поднял смешанную медь этого ничтожного до такой степени, что по цвету, ценности, блеску и сиянию она оказалась выше магрибских [золотых] монет [высшей пробы]. Как могу я возблагодарить бога за милость беспредельных благодеяний, который даровал мне[400], ничтожному, такое высокое положение в этом мире, что моим[401] именем украшены сочинения, в одобрении и восхвалении которых слабы ученые [нашего] времени. Во всяком случае очевиднее, чем вчерашний день, и яснее, чем солнце, что благодаря составлению этого трактата и написанию этого сочинения, в которых каждый знак [нечто] новое, каждый намек — сокровище, а каждая точка полна тонкого смысла, имя этого немощного[402] останется навеки на страницах эпохи и листах дней и ночей.
Теперь, согласно поговорке, «Имущество уходит, а имя остается», — через ходжу Хилала Давати послано кое-что ничтожное и незначительное, отнюдь не то, что может представлять для Вас важность. Этими стихами приношу извинение. Стихи:
акче-йи рукни полные динары по три мискаля в каждом — 10 тысяч динаров.