***
74. Сергей Довлатов — Игорю Смирнову
20 сент. <1987>
Дорогой Игорь!
Я тут внезапно увидел на рецепте, который мне возвратился, цифру — 59.90. То есть лекарство, как я понимаю, стоило 60 марок, вовсе не три копейки, долларов 30, небось, а то и больше. Это меня несколько смутило. Я могу с легкостью выяснить денежные пропорции и узнать, приемлем ли в Мюнхене рядовой американский чек (уверен, что приемлем, вроде бы Лена посылала что-то на немецкий адрес «Континента» для больной женщины Великановой[1]), но, может быть, ничего этого делать не буду, ты останешься при широком жесте, а я с чувством благодарности, которое рвется (и надеюсь, вырвется) наружу.
Еще раз спасибо. Приезжай немедленно. Напротив нашего дома открыли рыбный ресторан: «Посейдон»!
Твой С. Довлатов
1.Татьяна Михайловна Великанова (1932—2002) — математик, правозащитник, в 1969 входила в число основателей «Инициативной группы по защите прав человека в СССР», с 1970 активно участвовала в создании и распространении «Хроники текущих событий», в 1979 арестована и приговорена к 4 годам заключения и 5 ссылки, в 1987 освобождена.
***
75. Игорь Смирнов — Сергею Довлатову
<Конец сентября 1987>
Дорогой Сережа,
приехала на 3 недели моя мама, вытеснила меня из моего кабинета, где стоит машинка, так что приходится писать от руки. Прекрасно, что ты выберешься в Вену. Поездом от Вены до Мюнхена 4,5—5 часов. Ты бы мог сделать, допустим, так: взять обратный билет в Нью-Йорк на самолет, улетающий из Мюнхена, или наоборот: прилететь сначала в Мюнхен, а следом отправиться в Вену. Разумеется, возможны и иные варианты: приезд в Мюнхен во время конференции и пр. Поселим тебя у Гейхманов, у которых, как ты знаешь, просторный дом. 6-е декабря — воскресенье: в этот день я наверняка буду в Мюнхене, а также в понедельник и отчасти во вторник (по вторникам я уезжаю в Констанц). Соответственно: в Мюнхене я буду и 30-го ноября, и 1-го декабря. Очень обрадовался известию, что ты, возможно, будешь в Мюнхене, Игорь Захаров-Росс[1] (с которым я в последнее время подружился). Иосиф, по слухам, будет выступать в Мюнхене 2-го декабря. За свое выступление он заломил цену в 1000 долларов. Устроители согласились не без некоторого потрясения (Ионеско они платят 500 долларов). Пожалуйста, не высылай мне никаких денег за лекарство (я уже просил тебя об этом). С фотоаппаратом Иосифа — сложная история.[2]В декабре, когда я был в Ленинграде, я напомнил Косте Азад<овскому>, что я смог бы прихватить с собой аппарат. Но то ли он забыл мне его отдать, то ли хотел переслать его сам — не знаю; во всяком случае, он к этой теме более не возвращался. Придется аппарату ждать владельца в Ленинграде, п<отому> ч<то> Косте, кажется, теперь не до этого — он занят «перестройкой», много печатается, и даже в Ленинграде (благо сняли Носырева[3] — его врага в ленинградском КГБ).
Обнимаю тебя. Как ты себя чувствуешь?
Приветы семейству. Рената кланяется.
Да! Спасибо за фотографии!
Всегда твой Игорь
1.Игорь Михайлович Захаров-Росс (род. в 1947) — художник-нонконформист, в Ленинграде один из первых организаторов перформансов, хэппенингов и т. п., в 1978 лишен советского гражданства.
2.Жена Константина Азадовского Светлана увлекалась фотографией, и Александр Иванович Бродский, профессиональный фотограф, охотно ее консультировал, учил работать с ФЭДом и в конце концов его ей подарил. В 1987 аппарат был возвращен Иосифу Бродскому через американскую славистку Стефани Сэндлер из Амхерст-колледжа (Массачусетс), часто встречавшуюся с поэтом, преподававшим в соседнем колледже Маунт-Холиок.
3.Даниил Павлович Носырев (1915—1992) — начальник УКГБ по Ленинградской области (1969—1987), генерал-полковник (1981), в мае 1987 ушел в отставку.
***
76. Игорь Смирнов — Сергею Довлатову
Дорогой Сережа,
спасибо за майку (среди славистов мне в ней лучше не появляться) и за книжки. Снялся в майке и пришлю тебе, как будет готова, фотографию. В «Представлении» мне больше всего понравилось «Представление». Читая «Иностранку», думал, что ты мог бы попробовать написать пьесу. Не знаю, кому нужны пьесы в эмиграции, но у тебя есть какая-то внутренняя предрасположенность к мышлению сценами и диалогами. Почему же пропадать дару? И «Представление» — это тоже почти готовое представление. Войнович же написал «Трибунал» (текст, впрочем, малоудачный).[1] Еще думал, читая тебя: не попробовать ли тебе однажды написать текст (рассказ, повесть), не прикрепленный ни к какой определенной реальности (эмигрантской, советской), т. е. полностью вымышленный и свою вымышленность «обнажающий». Я понимаю, конечно, что и Нью-Йорк, и воспоминания о Ленинграде/Таллине etc. дают практически неисчерпаемый материал писателю. Речь идет не о том, что твои сюжеты могут исчерпаться, но просто о пробе сил.