— Вот так, ангел, — тут же сказал он. — Позволь мне услышать, как сильно тебе это нравится.
— Гидеон, — мои ноги яростно содрогались от его невероятно искусных движений, я удерживалась только благодаря стеклу и его крепкой хватке.
Меня нестерпимо заводило и распаляло еще больше ощущение подчиненности в этой позе вкупе с ощущением доминирования в том, как меня ублажали. Я могла только принимать то, что дает мне Гидеон: ритмичные поступательные движения, его сильное желание. То, что его джинсы терлись о мои бедра, говорило о том, что он их стянул настолько, чтобы только освободить свой член, признак его нетерпеливости, от которой у меня все затрепетало.
Он убрал одну из своих рук, но затем вернул ее и положил на мой зад. Я почувствовала, как он, облизав свой большой палец, начал подушечкой пальца потирать мой анус.
— Нет, — умоляла я, побоявшись сойти с ума. Но это не было моим стоп-словом, — Кроссфайе𠬬— и я раскрылась для него, поддавшись его ищущему напору.
Гидеон завладел мной, его другая рука направилась мне между ног, раздвинув их, он начал тереть мой пульсирующий клитор:
— Моя, — сказал он хрипло. — Ты моя.
Это было уже слишком. Закричав, я кончила, яростно содрогаясь, когда мои влажные ладони заскользили по стеклу, оно заскрипело. Он доводил меня до исступления: его большой палец в моем анусе невероятно возбуждал, его ловкие пальцы на моем клиторе сводили с ума. Я испытывала оргазм за оргазмом, моё лоно двигалось на его члене.
Он издал резкий звук от испытываемого желания и начал наращивать темп, чтобы достигнуть оргазма. Я выдохнула:
— Не кончай! Не сейчас!
Гидеон замедлил темп и резко проговорил в темноте:
— Как ты меня хочешь?
— Хочу на тебя смотреть, — простонала я, так как внутри снова стало тесно. — Хочу видеть твое лицо.
Он вышел из меня и выпрямился. Затем повернул и поднял меня, прижал к стеклу и резко вошел. Именно в таком положении, он мне дал то, что было мне необходимо. Затуманенный взгляд из-за беспомощного удовольствия, миг уязвимости перед тем, как его захлестнет вожделение.
— Хочешь посмотреть, как я кончаю, — проговорил он хрипло.
— Да, — я стянула бретели и обнажила свою грудь, затем приподняла и сжала ее, поигрывая с сосками. Под ритм музыки дрожало позади меня стекло, а Гидеон дрожал передо мной, он едва сдерживался.
Мои губы прижались к его губам, поглощая его учащенное дыхание:
— Кончай, — прошептала я.
Без труда удерживая мое тело, он вышел из меня, проведя толстой, тяжелой головкой по гиперчувствительным местам внутри. Затем он начал двигаться во мне, доводя до предела.
— О, Боже, — извивалась я в объятьях. — Ты так глубоко.
— Ева.
Он жестко трахал меня, насаживая на себя, хозяйничая. Я крепко держалась, дрожа и раскрываясь для безжалостных движений его твердого пениса. Он полностью отдался инстинктам, упорному желанию спариваться. Гидеон издавал первобытные стоны, которые меня ужасно заводили и убеждали, что мое тело без сопротивления приветствует его отчаянное желание.
Это было грубо, небрежно и ужасно сексуально. Он запрокинул голову и выдохнул мое имя.
— Кончи для меня, — скомандовала я, обвиваясь вокруг него и сжимая.
Все его тело судорожно задергалось, а затем содрогнулось. Его губы искривились в гримасе мучительного блаженства, глаза его на время оргазма перестали видеть.
Гидеон кончил с животным рыком, сильно выстреливая, и я это чувствовала. Он кончал вновь и вновь, заполняя меня жаром своей густой спермы.
Я крепко обхватывала его руками и ногами и прижималась губами к нему.
Он навалился на меня, тяжело дыша.
И все еще кончал.
Глава 10
Первой вещью, попавшей в поле моего зрения, когда я проснулась в воскресенье утром, был янтарный пузырёк с надписью «Исцеление от похмелья», напечатанной старомодным шрифтом.
Пробка из рафии, которой заткнули горлышко склянки, сохраняла его содержимое в целости.
«Исцеление» работало, что я помнила ещё с прошлого раза, когда Гидеон передал мне это зелье, но вид пузырька напомнил мне о том, сколько алкоголя я выпила прошедшей ночью.
Крепко жмурясь, я простонала и зарылась в подушку, заставляя себя снова провалиться в сон.
Кровать заскрипела. Теплые, упругие губы коснулись позвоночника, моя спина была обнажена.
— Доброе утро, ангел мой.