— Я собираюсь поймать тебя на слове. Скажи мне, как она тебе.
— Гладкая. Мощная. — Я махнула рукой в сторону обслуживающего персонала, как я выехала из подземного гаража. — Очень отзывчивая.
— Как и ты, — пробормотал он. — Конечно, ты мое любимое путешествие.
— О, это сладко, детка. А ты мой любимый джойстик, — Я осторожно вклинилась в движение.
Он рассмеялся.
— Я бы предпочел быть твоим единственным джойстиком.
— Но я не только для езды, — я подумала, как люблю его в такие моменты, потому, что знала: он прислушивался ко мне, убедившись, что мне было комфортно. В Калифорнии вождение было как дышать для меня, но я не была за рулем автомобиля с тех пор, как переехала в Нью-Йорк.
— Ты единственная, с кем я наслаждался голым, — сказал он.
— Лучше пусть это будет правдой, потому что я собственница.
— Я знаю, — его голос был наполнен мужским удовлетворением.
— Где ты?
— На работе.
— Многозадачность, это для тебя, — я нажала на газ и наслаждалась, пересекая полосы. — Что, решил немного развлечься с подругой в разгар завоевания мира?
— Я бы остановил мир ради тебя.
Это простая фраза странно тронула меня.
— Я люблю тебя.
— Вошла во вкус?
Я улыбнулась, довольная его нелепым чувством юмора.
Голова гудела от происходящего вокруг. Знаки во всех направлениях были запрещающим.
Вождение на Манхэттене было быстрой поездкой в никуда.
— Эй, я не могу повернуть налево или направо. Я думаю, что я направляюсь в туннель Мидтаун. Я могу потерять тебя.
— Ты никогда не потеряешь меня, ангел, — он поклялся. — Куда ни пойдешь, как далеко не окажешься, я буду рядом с тобой.
Когда я заметила моего отца в зоне получения багажа, я потеряла всю уверенность, которую внушил мне Гидеон, после того как я ушел с работы. Папа выглядел изможденным, глаза покраснели, а челюсть плотно сжата.
Я почувствовал подступающие слезы, когда шла к нему, но я смахнула их, решив не тревожить папу.
Холодные руки открыли мне объятья, я смотрела, как он опустил ручную кладь, а затем весь воздух покинул мои легкие, когда он обнял меня крепко.
— Привет, папа, — сказала я, с дрожью в голосе я надеялся, что он не заметит.
— Ева. — Губы сильно прижались к виску.
— Ты выглядишь усталым. Когда ты в последний раз спал?
— Я на ногах из Сан-Диего.
Он отстранился и посмотрел на меня с серыми глазами, которые были такими же как мои. Он изучал мое лицо.
— У тебя есть багаж?
Он покачал головой, все еще изучая меня.
— Ты голоден? — Я спросила.
— Я перекусил что-то в Цинциннати. — Наконец, он отпустил меня и взял сумку, — но если ты голодная …?
— Не-а. Я в порядке. Но я думала, что мы могли бы принять приглашение Кэри на ужин позже, если ты захочешь. Он вернулся с работы сегодня.
— Конечно, — он остановился со своей сумкой в??руке, глядя немного потерянным и неуверенным.
— Папа, я в порядке.
— Я не в порядке. Я хочу ударить кого-нибудь, очень больно.
Это подало мне идею.
Схватив руку, я стал вести его прочь из аэропорта:
— Хорошая мысль!
Глава 12
— Он действительно заставляет Дерека впахивать — отметил Паркер, вытирая пот со своей бритой головы полотенцем для рук.
Я повернулась, чтобы посмотреть, как мой отец борется с инструктором, в два раза большим моего папочки, хотя последний не был малым парнем. Выпрямившись во все свои шесть футов роста и весом в двести твердых очерченных мышц, Виктор Рейс представал грозным соперником. Он говорил мне, что собирается попробовать крав-мага, после того, как я проявила интерес к этому, и сейчас всё выглядело так, словно он уже бывал на тренировках — папины движения были безукоризненными.
— Спасибо, что так быстро его втянул.
Паркер смотрел на меня, его темные глаза были тверды и спокойны, такое встречалось только у тренеров, подобных ему. Он учил меня большему, чем просто самозащите. Он учил меня фокусироваться на действиях, а не на страхе.
— Обычно я говорю, что тренировка — это не место для вымещения своего гнева, — сказал он, — но Дереку необходим вызов.
Хотя он и не спрашивал, но я почувствовала не озвученный вопрос в воздухе. Я решила, что лучше ответить на него, так как Паркер делал мне одолжение, позволяя моему отцу поэксплуатировать его коллегу.
— Он просто узнал, что кто-то причинял мне боль долгое время. Сейчас уже слишком поздно, чтобы сделать что-нибудь, но у него тяжелые времена.
Паркер протянул руку и схватил бутылку с водой, которая стояла на краю учебного мата. Спустя минуту, он сказал: