— Волкер? — недоверчиво переспросил Исайя.
Волкер кивнул и отдал честь.
— Добрый день, министр Мур.
Исайя, казалось, стряхнул с себя удивление.
— Пожалуйста, просто Исайя. Я ушел со своего поста несколько лет назад, и ты, несмотря ни на что, старый друг семьи, — он отступил в сторону, открывая дверь шире. — Пожалуйста, заходи внутрь. Прошло… много времени.
В тоне Исайи слышался намек на напряжение, что-то, что Волкер не мог определить.
— Спасибо, — сказал Волкер, переступая порог. Его взгляд скользнул по фойе. Хотя декор и освещение были точно такими, как он помнил, оно почему-то казалось меньше.
Исайя закрыл дверь и повернулся к Волкеру, оглядывая его с головы до ног.
— Тебе идет форма.
Гораздо больше, чем та карьера, которую мой отец желал для меня.
Волкер удержался от того, чтобы высказать эту мысль вслух, но лишь с трудом. Сейчас было не время и не место, и ему не пристало — особенно в форме офицера Доминиона Энтрис — так неуважительно отзываться об отце с одним из коллег Вэнтрикара.
— Спасибо, — повторил Волкер.
— Проходи, — Исайя указал на открытую дверь слева от главного входа, — присаживайся. Не хочешь чего-нибудь выпить?
— Нет, спасибо. — Волкер переступил порог. В комнате были диван и несколько кресел, расставленных вокруг темного ковра с рисунком в центре. На стенах было всего несколько предметов декора, и почти все в комнате было чисто функциональным.
Давным-давно ему представили эту комнату как гостиную. Он был вынужден сидеть здесь несколько раз, пока Вэнтрикар и Исайя болтали, оба мужчины часто обходили стороной дело, которым они действительно собирались заниматься, в то же время тонко позиционируя текущие переговоры между Объединенной Терранской Федерацией и Доминионом Энтрис. Эти несколько встреч были главной причиной, по которой Волкер смеялся, когда Киара впервые назвала ее «скучной комнатой», хотя, когда они немного подросли, они сменили название на «дерьмовую комнату». И то, и другое казалось подходящим.
Находиться здесь сейчас, став взрослым, было странным ощущением для Волкера. Часть его все еще чувствовала себя ребенком, призванным в мир взрослых. Это было не его место, не то окружение, в котором он должен был находиться.
Исайя подошел к одному из кресел и сел, указывая при этом на диван. Волкер подошел и устроился на нем. Неотвязная мысль в глубине его сознания подсказывала, что здесь что-то не так, что-то не так, и это было нечто большее, чем просто приглашение Исайи в эту комнату — в эту комнату, которая всегда использовалась, в конечном счете, для ведения бизнеса, каким бы неформальным ни был иногда этот бизнес.
— Много времени прошло, Волкер, — сказал Исайя. — Лет двенадцать назад, верно?
— Действительно, — Волкер изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ненатянуто. Он пришел сюда не за этим, но на этот раз он не мог отказать Исайе. — Обстоятельства слишком долго держали меня вдали от Терры.
— Если я правильно помню, ты, должно быть, на седьмом или восьмом году службы?
— Я только что закончил свой восьмой год.
— Получается почти отслужил. Ты решил, что будешь делать, когда закончится твой срок?
Я решил это много лет назад, и он это знает.
— Я планировал решить это с Киарой.
Исайя сжал губы в тонкую линию и кивнул, но ничего не ответил.
— Ваша дочь дома, сэр? Я надеялся увидеть ее. Она — единственная причина, по которой я приехал на Терру во время отпуска.
Положив руки на подлокотники, Исайя откинулся на спинку кресла. Старая кожа заскрипела от его движения.
— Киара больше не живет дома. После университета она переехала в квартиру в Найтсбридже.
Волкер нахмурил брови.
— Найтсбридж? Это в Лондоне, или…
— Да. Вест-Энд, граничащий с Гайд-парком. Прекрасный район. Но тебе лучше туда не ходить, Волкер.
Жар залил лицо Волкера, и тревога быстро подавила его рвение, позволив страху поселиться глубоко внутри.
— Почему?
Взгляд Исайи был жестким — казалось, от гнева, но также и от чего-то более глубокого, от чего-то более уязвимого.
— Когда ты в последний раз разговаривал с Киарой?
— В тот день, когда мой отец забрал меня, — тихо ответил Волкер.
— Вот почему, Волкер. Моя дочь провела одиннадцать лет, ожидая тебя. Это должны были быть лучшие годы ее жизни, но она провела их в ожидании. Ждала, когда начнется ее жизнь, — Исайя наклонился вперед и покачал головой. — Ни единого слова от тебя за все это время. Ты знаешь, каково было наблюдать, как угасает ее радость? Наблюдать, как растет разочарование в глазах моего милого, любимого ребенка? Представь, как это, должно быть, было для нее!