Пощупав живот Анны-Франсуазы, приложив к нему ухо и расспросив девушку о симптомах, лекарь пришёл к выводу, что всё в полном порядке. «Беременность протекает нормально, — сказал он, — и пока, на столь раннем сроке, ни малейших поводов для беспокойства быть не может». То же самое он повторил герцогу, чтобы тот не волновался. Старик, в свою очередь, был на седьмом небе от счастья. Он обнимал Анну-Франсуазу, говорил: слава богу, не прервётся наш род, хотя бы по женской линии, будет у меня внук или внучка, и снова обнимал дочь. Анна не чувствовала перед герцогом той вины, которую могла бы ощущать перед мужем, поскольку ребёнок и в самом деле был внуком старика. А кто отец ребёнка — не так и важно.
Последним узнал о беременности супруги герцог де Торрон. Он проявил сдержанную радость — ровно такую, какой Анна-Франсуаза от него и ожидала. Он воспринял будущего ребёнка как нечто само собой разумеющееся: все-таки не зря он каждые несколько дней героически приглашал жену в общую спальню и совершал все требуемые телодвижения. Теперь, когда его старания увенчались успехом, герцог в первую очередь восхитился самим собой, отдал самому себе должное и, приказав слугам обеспечить жене наилучший уход, удалился в нумизматику. Анну-Франсуазу такой расклад более чем устраивал.
Она не знала, можно ли заниматься любовью во время беременности, но всё равно посещала Шарля. Он смотрел на её растущий живот, поглаживал его. Анна доставляла Шарлю удовольствие другими способами, помимо традиционного, и ей самой такое времяпрепровождение тоже нравилось. В один из визитов Шарль показал ей книгу, сделанную из кожи того самого мертвеца, который висел в мастерской, когда она побывала внизу впервые. Это была «История и достолюбезная хроника Маленького Жана из Сантре и юной и высокородной дамы» Антуана де Ла Саля[101], скабрезная и смешная книга, один из известнейших рыцарских романов и одновременно — один из последних представителей своего жанра. Переплёт был выполнен в типовом готическом стиле с тиснёной розой в центре и лилиями, равномерно покрывающими всю остальную переднюю поверхность. Анна обратила внимание, что роза казалась живой, так искусно она была выполнена. «Видишь, — сказал Шарль, подтверждая, что её интерес не празден, — это не просто тиснёный рисунок, он многослойный, и каждый новый слой тиснился и обрезался отдельно; я довёл кожу до такого состояния, что она не сдиралась одним лоскутом, а распадалась, и выделать её было весьма трудно, зато она приобрела необходимую тонкость для многослойной аппликативной техники». Шарль не боялся использовать рабочие термины при Анне — она давно разбиралась в теории обработки кожи и выполнения переплётов не хуже его. Если бы Анна захотела применить свои знания на практике, она бы сделала это вполне успешно, Шарль не сомневался.
«Я люблю этот роман, — сказала Анна, — почему ты решил переплести именно его?» — «Не знаю; просто я никогда до того его не переплетал; это новое издание, и я подумал, что кожа безымянного человека, о котором я ничего не знаю, как раз подойдёт». — «То есть ты не связал содержание и оболочку?» — «Если мерить такой мерой, то да, не связал». — «Почему?» — «Я не знал, как это сделать». — «Кто, по-твоему, Жан из Сантре?» — «Просто паж». — «Нет, это ты». — «Почему я?» — «Потому что я — юная и высокородная дама». — «Но ты мне верна». — «Сердцем — да, телом — нет». — «Сердце — главное». — «Всё равно, этот роман в определённой мере о нас». — «Только я не смогу прилюдно попросить справедливости». — «Ничего, в этом нет ничего страшного; ты надел на меня незримый голубой пояс». — «Возможно, я — это аббат, а Жан — твой муж, и он проткнёт мне щёки своим кинжалом».[102] — «Нет, всё не так; мы можем сделать нашу связь зримой». — «Как?» — «Дай мне нож». — «Зачем?» — «Дай».
Он подал ей нож, она проверила остриё, а затем одним движением срезала клочок кожи с внутренней стороны ладони. Потекла кровь. «Что ты делаешь?!» — закричал Шарль, и стал суетливо перетягивать ей руку рукавом висящей на стуле рубахи. Анна держала срезанный клочок в другой руке. «Вот, — сказала она, — используй эту кожу, вставь её в книгу, можешь под слой другой кожи, лишь бы она была там, а рядом вставь клочок своей кожи, и тогда мы будем едины». Он не слушал её, перевязывая рану, и вскоре кровь остановилась, а она повторила свои слова, и он согласился. «Да, — сказал он, — это прекрасная идея, но нужно было сделать это аккуратно, а не срезать кожу вот так, неожиданно, это опасно, можно подхватить заражение крови». — «Если бы я сначала сказала тебе, ты бы отказался, ты бы сказал, что это причинит мне боль, а ты не терпишь, если мне причиняют боль, хотя боль — это естественная часть нашей жизни, и мне предстоит рожать в муках, и, так как ребёнок твой, получается, что ты тоже, хочешь того или нет, причинишь мне боль». — «Да, — кивнул он, — ты права, и потому я сделаю так, как ты просишь, я спрячу твой лоскут и свой лоскут внутри этой книги, и тогда это будет роман о нас».
101
Ля Саль, Антуан де (1386–1462) — французский писатель, автор ряда новелл, повестей, трактатов и романа «Маленький Жан из Сантре» (1456, первое издание в 1517-м).