Сам же Довакин, как и тогда, в банкетном зале, умело не договаривал о своём прошлом. Он просто вычеркнул из своей жизни последние полтора месяца и представился, как недавно прибывший в Скайрим наёмник. На вопросы же о том, как простого бродягу пустили на приём к талморцам, он ответил что-то невнятное о великой случайности.
Меченая из правой камеры так и молчала рыбой, не обращая внимание на периодические поддразнивания в свою сторону. Охранники в жёлтых доспехах пару раз проходили мимо, о чём-то переговариваясь на своём языке.
Когда за Лейфом наконец-то пришли, по ощущениям был примерно полдень. Они с Этьеном издалека увидели небольшую процессию из четырёх эльфов, во главе которой шёл альтмер средних лет с клиновидной бородкой, одетый в юстициарскую форму. Остальные три были стражниками, один из которых держал в руках лук.
Как Довакин и надеялся, остановились они возле его камеры. Он поднялся на ноги и вылупил взгляд на юстициара, бряцающего связкой ключей, но дверь пока не открывающего.
– Встань в центре камеры и сложи руки за головой! – приказал талморец надменным голосом.
Лейф немного поколебался для вида, а потом действительно принялся исполнять, что велено. Медленно подошёл в центр, медленно завёл руки за голову, а потом…
– FUS-RO-DAH!
Раскат грома прокатился по талморским казематам. Звук был столь громким, что стоящие рядом едва не оглохли. Ударная волна вырвалась прямо из рта Довакина и направилась точно на скопление альтмеров, расширяясь по ходу движения. Абсолютно никто в тюрьме не мог вообразить того, что произошло. Будь эльфы наготове, они, наверное, успели бы подставить обереги или отскочить. Но они не ожидали ничего подобного от северного «варвара», не обладающего, по их мнению, магическими способностями, а потому просто стояли как вкопанные, взирая на приближающуюся смерть. А двое из них даже не поняли, что вообще произошло. Чудовищный поток драконьей магии сорвал с петель железную решётчатую дверь и снёс деревянную стену. Талморцев подхватило и с огромной силой швырнуло о стену и дверь камеры напротив. Слетевшая дверь камеры Лейфа почти ровно припечатала юстициара и стража-лучника к своей противоположной соседке. Их главный погиб на месте: его голова оказалась расплющена между дверью и шлемом стрелка. Один из стражников сломал шею и тоже скончался. Остальные двое хоть и выжили, но получили серьёзные травмы и не могли встать. А тот из них, который с луком, потерял сознание в придачу.
Лейфа схватила сильная боль в голове и горле, но он проигнорировал её усилием воли и выбежал из камеры. Действовать надо было быстро. Под ошарашенные взгляды других заключённых он нашёл связку ключей, валявшуюся немного в стороне от поверженных альтмеров, и кинул её в камеру Этьена, сдавленно прохрипев:
– У тебя девятнадцатая камера, открывай!
Бретонец всё ещё стоял с разинутым ртом и глазами-монетами. Звон ключей, упавших на деревянный пол, несколько привёл его в чувства. Однако, некоторое время он тупо стоял и смотрел, не веря в произошедшее.
– Даже если это сон, то он, даэдра побери, интересный! – сказал он, спешно поднимая связку и ища нужный ключ. На каждом ключе была выведена цифра с номером камеры, которую он открывает, и подходящий был найден почти сразу.
Лейф, тем временем, рефлекторно стянул булаву у солдата со сломанной шеей, изготавливаясь к драке. Но этого в данную минуту не потребовалось, так как случилось то, на что он рассчитывал. Крик Довакина и его последствия произвели должное впечатление на остальных талморцев, и они в страхе бросились бежать.
Этьен, оказавшись на свободе, растерянно завертел головой во все стороны. Всё происходящее было для него слишком неожиданным. Сердце бешено стучало. Он не мог просто так взять, и трезво оценить обстановку.
– Выпускай остальных, живо! – прикрикнул на него Лейф. Норд тоже был на взводе от всего происходящего, даже больше, чем бретонец. Однако, в отличии от соседа, у него был план: хотя бы какое-то понимание того, что стоит делать.
У беглецов была драгоценная минута перед тем, как талморские стражники отойдут от испуга и начнут оказывать сопротивление. Этьен осознал это, и ноги сами понесли его к камере под номером 23, так как вход в ближайшую, двадцатую камеру был завален телами. Однако, не только это повлияло на импульсивный выбор бретонца. Именно в двадцать третьей камере находилась загадочная шрамированная девушка, которую Лейф прозвал Меченой. Опытную воительницу (не было сомнений, что она таковой является) надлежало освобождать прежде других, ибо каждая секунда была на пересчёте.