Мужчина взвыл и уронил сестру на землю, и только лука седла не дала ему свалиться с лошади, и, по ее словам, именно в этот момент в дверях появился отец, а белый выхватил револьвер и выстрелил четыре раза подряд. Отец упал назад за порог с пулей во лбу, и его кровь брызнула высокой дугой на старую деревянную перекладину над дверью.
Она не сказала нам, что чувствовала тогда, а мы не спрашивали. Вряд ли в этом была необходимость. Это было ночью перед тем, как мы пересекли Колорадо, и ее лицо, освещенное отблесками костра, выглядело как нечто древнее, высеченное из резного и отполированного камня. Мы ели бобы, соленую говядину, хлеб и гремучую змею, и она впервые по-настоящему заговорила с нами, и даже Матушка для разнообразия молчал.
Она нам сказала, что спросила у белого, как его зовут, и тот назвал свое имя. Она сказала ему:
- Забирай своих кур и уходи, Пэдди Райан.
А он ответил:
- Спасибо, мы так и сделаем.
Они слезли с лошадей, и первым делом схватили их, прямо среди кур во дворе.
Глава 2
Мы познакомились с Джоном Чарльзом Хартом в 1848 году, в год окончания Мексиканской войны, на территории, которая позже будет называться Аризоной, в быстро выросшем городке Гейблс-Ферри, расположенном на другом берегу реки Колорадо, между золотыми приисками Калифорнии на севере и Мексикой на юге. Я был пьян, мне едва исполнился двадцать один год, а Харт играл в карты с двумя мужчинами в салуне "Маленькая Фанни". Я видел его там почти каждый вечер, но мы никогда не разговаривали друг с другом.
Если бы в январе не нашли золото в Саттерс-Милл, ни у "Маленькой Фанни", ни у городка, если уж на то пошло, не было бы причин для существования. Конечно же, не Мексика привлекала основную массу паломников. Но здесь река сужалась, и это место как нельзя лучше подходило для переправы, поэтому старый буян по имени Гейбл построил такую переправу и обслуживал ее с помощью дробовика и пары хорошо обученных собак. Это была всего лишь примитивная баржа с тросом, которую, как все знали, река поглотит целиком во время паводка, но пока она делала свое дело, и слухи о ней распространялись.
Я был там практически с самого основания городка. Видел, как сюда привозили бочки с виски и бильярдные столы, модную и готовую одежду, как каждый день сюда стекались карточные шулеры и проститутки, трапперы, торговцы и старатели. Примерно через месяц появились импровизированный салун и бордель, галантерейный магазин и еще один салун, конюшня и бакалея. Фактически все необходимое, кроме церкви, школы и тюрьмы.
Хотя большинство считает, что нужнa былa только последняя.
Цены взлетели до безумия. На другом берегу реки новоиспеченные старатели намывали золота на сто двадцать пять долларов в день, и все это знали. В Гейблс-Ферри можно было разбить палатку, поставить внутри несколько раскладушек и брать за ночлег по доллару за ночь, и многие были готовы платить. Старая ржавая свинина, оставшаяся со времен войны, и засохшие, изъеденные червями яблоки стоили до семидесяти пяти центов за фунт. В галантерейном магазине Рирдона хорошую флягу отдавали за десять долларов серебром. Для сравнения: проститутка в "Маленькой Фанни" стоила доллар.
Я и сам не знал, какого черта там ошивался.
Я зарабатывал приличные деньги своими репортажами о послевоенном восстановлении и нерегулярными рассказами о золотой лихорадке для газеты "Нью-Йорк Сан", но это был не тот стабильный доход, который я имел во время войны - когда статьи с подписью Мэриона Белла появлялись в газете еженедельно или раз в две недели. Деньги из отцовского поместья в Массачусетсе не могли течь бесконечным потоком. Учитывая цены в Гейблс-Ферри, я пропивал их с ужасающей скоростью. Пытался забыть то, что видел в Мехико.
В моей газете некоторое время назад была напечатана карикатура, изображающая генерала Уинфилда Скотта[2] по прозвищу "Любитель суматохи с перьями" в полной парадной форме, с мечом над головой, восседающего на груде человеческих черепов. Этим, пожалуй, все сказано.
В тот вечер в пятикарточный покер[3] играли Харт, старый немец-старатель по имени Хайльбергер и Джордж Дональдсон. Я едва знал Хайльбергера, но ходили слухи, что Дональдсон был конокрадом и карточным шулером, и в этот вечер подтвердился, по крайней мере, последний из этих слухов.