Заметив любопытство в моих глазах, Данилыч начал в удовольствием пояснять, что дом построен еще в начале девятнадцатого века его предками. Нижние, толстые, чуть ли не в мой рост диаметром венцы сруба заложили еще в конце восемнадцатого столетия. И лишь спустя десять лет вывели основной дом. Этот янтарный цвет бревен в нем – байкальская лиственница – не гниет, не портится, и уже более двух столетий сохраняет и цвет, и запах.
Пока он это рассказывал, мы подошли к дому и прошли внутрь. До сих пор я никогда не была в подобных домах и представляла себе нечто сказочно-лубочное по типу музейных экспонатов деревянного зодчества. Этот же дом был похож на них как деревянная лошадка на арабского скакуна. Интерьер его захватил дух от самого входа.
Высокое просторное крыльцо с простыми поручнями перил, сени с рядом мелких оконцев под потолком, сквозь которые проникал солнечный свет, придавая стенам золотистый оттенок, и далее, непосредственно в доме, большое свободное пространство, пронизанное яркими солнечными лучами. Стены – отдельная песня! Лиственничные мощные бревна тщательно стесаны и отшлифованы по стенам, проявляя удивительный медово-янтарный рисунок древесины, переливающийся в потоках света. Казалось, они перекидываются между собой миниатюрными солнечными зайчиками. И никакой штукатурки, никаких, так модных сейчас в отделке, так называемых, «евроремонтов» в картонно-пластиковом исполнении.
Натуральное, живое, такое ласковое дерево!
Я провела ладошкой по стене, впитывая ее тепло, и закрыла на минутку глаза.
Чувствую ее… как свой дом, место, где хочу и буду жить… откуда буду уходить и куда возвращаться...
* * *
Глава 2. ч.2
- Маша! Машенька!
Меня кто-то усиленно тряс меня, придерживая за плечи. Ну конечно, дед опять всполошился.
- Маша, ты опять… – он встревоженно всматривался мне в лицо, обмениваясь взглядами с Маргаритой и не решаясь сказать большего при постороннем человеке.
- Дайте-ка – Данилыч мягко отодвинул в сторону Маргариту, решительно завладел моей тушкой и направился в глубину дома. – Идите за мной – пригласил он бабушку с дедом, впрочем, они и сами не собирались отставать. Мои попытки уверить, что со мной все в порядке, остались без ответа и мне пришлось подчиниться. Идти оказалось не слишком далеко, миновав короткий коридор, мы снова попали в зал уже меньших размеров. Уютное квадратное помещение служило, по всей вероятности, гостиной. Мы расположились на мягких диванах, меня посадили между дедом и Данилычем.
Помолчали… Несколько раз дед порывался задать вопрос, но Маргарита придерживала его, слегка сжимая руку. Данилыч тоже не мог начать разговор. Неужели опять мне брать на себя? Как-то хочется на чьи-то, чуть более широкие плечи переложить эти проблемы. Я слегка развернулась и подняла голову, посмотрев прямо в глаза Данилычу.
- Да-да, Маша, ты права – ответил он на невысказанный вопрос, отчего у меня распахнулись глаза, неужели читает мысли? – Нет, Маша, не читаю я твои мысли. – У меня открылся еще и рот. Данилыч весело рассмеялся, похлопывая себя по коленкам.
- Девочка, да у тебя аршинными буквами все на лице написано! Ну не будем тянуть, надо с чего-то начинать. Разговор предстоит серьезный… Маргарита, Николай, не беспокойтесь, все будет хорошо. Ведь вы и приехали затем, чтобы прояснить многие вопросы? Давайте попытаемся найти на них ответы. Насколько я понимаю, Маша – единственная в семье с необычными способностями? По крайней мере, я не ощущаю в вас отклика. Может у родителей дар?
Дед отрицательно закрутил головой и, не проронив ни слова, снова с напряженным вниманием уставился на сидящего напротив мужчину. Тот задумчиво покрутил в руках неизвестно откуда взявшийся карандаш и спросил:
- Чаю хотите? Все же прогулялись хорошо. Сейчас… – он замер на несколько секунд и снова продолжил. – Чай скоро принесут, а пока я хочу сразу объясниться. Наверняка вы уже почувствовали особые способности девочки. И не боюсь ошибиться, если вы не знаете, что с ними делать. Но то, что вы здесь, говорит о многом. Честно скажу, я многое повидал, но никак не ожидал увидеть на месте Проводника младенца. И, может быть, я нахожусь даже в большем смятении, нежели вы. Тем не менее, выход из сложившейся ситуации надо найти, и я предлагаю искать его вместе. Прошу, не таитесь, многое мне и так видно, но, возможно, ваши сведения помогут и нам, и Маше быстрее и проще получить ответы.
Иван Данилович откинулся на спинку дивана, заложил руки за голову, прикрыл глаза и начал негромким голосом. – Много столетий назад каждый человек знал и чтил свою Землю. Земля была сильна, здорова и благодатна. На Земле существовали люди, оберегающие и хранящие ее, способные видеть и залечивать ее раны. Также существовали, так называемые, проводники, поддерживающие связь между ними и Землей. Эти люди были наделены особыми способностями к слиянию сознания с разумом планеты. И если первые были одними из самых почитаемых людей на Земле, чьи советы и указания выполнялись беспрекословно, то вторые чтились наравне с богами.
Шло время, проплывали столетия, человечество постепенно теряло связь с истоками. Хранители теряли свои способности, Земля истощалась и нуждалась в поддержке, а Проводники перестали слышать ее зов. Кланы хранителей и проводников практически исчезли, растворились в людских потоках. Кое-где, в особых местах, о которых я пока не буду говорить, сохранились наследственные Хранители, передающие знания из поколения в поколение. С Проводниками же все было значительно хуже. Они фактически исчезли. Лишь изредка в сознании планеты мелькала искорка возможного будущего проводника. Но за последние несколько столетий ни один из них не пришел на место силы.
По источникам хранителей, искра у будущих Проводников означала степень наивысшей готовности для установления постоянного контакта с разумом Земли. Разгоралась она обычно в период совершеннолетия в пятнадцать-двадцать лет и период ее силы исчислялся небольшим промежутком времени от нескольких дней до нескольких месяцев, что зависело от потенциала будущего Проводника. Затем она исчезала безвозвратно. Кланы древних Проводников бережно хранили каждую искру и предпринимали меры, чтобы не погубить ее силу. В современном же мире люди мало придают значения внутреннему зову, искры появляются все реже, но и они гаснут, не обретя предназначения.
И вот… Маша. – Хранитель, а это был он, Маша поняла это с первых его слов, перевел взгляд на девочку. – Поверьте, я сам озадачен не меньше вашего.
По окончании рассказа в гостиной бесшумно появилась молодая девушка с подносом, расставила чашки, чай, печенье, затем принесла блюдо с выпечкой и также незаметно удалилась. Чаепитие получилось очень кстати, думаю, мозги кипят сейчас не только у меня, но и у всех остальных, включая Данилыча. Мы молча пили чай, думая каждый о своем.
Думать не очень хотелось, и я опять увлеклась осмотром интерьера. В отличие от первого зала, эта гостиная отличалась мягким рассеянным светом. Окна ее выходили на запад и, поскольку солнце еще едва склонялось к горизонту, то лучи его только-только скользнули через низкий подоконник, не посягая на остальную территорию, и на их фоне комната казалась слегка погруженной в полумрак. Мягкие диваны полукольцом вокруг столика, пара кресел чуть поодаль и большой телевизионный экран на противоположной стене – все располагало к тихому отдыху. И я бессовестным образом заснула, пропустив часть разговора.
Проснулась от тихого говора. Беседовали мужчины, Маргарита, как обычно, молча наблюдала. Речь шла почему-то о строительстве, о земельных участках, о коммуникациях, а в целом, о вещах, совершенно не связанных ни со мной, ни с тем, о чем поведал Данилыч.
Уж не приснилось ли мне все?
Я вопросительно посмотрела на Маргариту, но та лишь пожала плечами, притянув меня к себе и поглаживая по спинке. До чего мудрая у меня бабушка. На самом же деле, никуда не денется, разъяснится все чуть позже, но мне никак неймется.