В ходе судебного процесса Лера ни разу не упоминала о любви к Олегу или другом чувстве, которое могло бы связать семью, только все повторяла, что не хочет развода и она не изменяла мужу. Судья, по-видимому, учла это при вынесении решения, поняла, что реальных доводов в сохранении брака нет. Самому Олегу так и не стало ясно, почему уже бывшая жена до последнего момента сопротивлялась их разводу, после оглашения решения суда видел по ее лицу, что она серьезно расстроена. Посчитал, что чужая душа потемки и не ему гадать о тайнах теперь уже чужой женщины. Прежней злости и обиды к ней не испытывал, отчасти даже жалел ее, но облегчение от завершения мучительного процесса перевешивало все другие чувства, так что ушел из зала суда со спокойной совестью, оставив за спиной Леру и прошлую с ней жизнь.
После суда постепенно стало налаживаться, воспоминания о дочери уже не так мучительно бередили душу, да и хлопоты о будущем ребенке как-то отвлекали от них. Каждую неделю заезжал к Людмиле, привозил ей фрукты и овощи, другие продукты, помогал в каких-то заботах и нуждах. Да и в собственных делах решалось как хотел — продал гараж, внес вырученную сумму в оплату взятой в ипотеку двухкомнатной квартиры, причем рядом с родительским домом. На том настояла мама, как только узнала о планах Олега приобрести собственную квартиру, сказала, что будет помогать ухаживать за будущим ребенком. Она год назад вышла на пенсию, так что времени у нее предостаточно, да и силы еще есть, чтобы справиться с малышом, так что никакой няни не надо — о том было заикнулся Олег, — сами справимся, без чужих людей. Помогла еще расплатиться с Людмилой за материнство — своих накоплений не хватило. Притом ни она, ни другие родные не укорили его ребенком, приняли как должное.
Ранней весной в положенный срок Людмила родила малышку. Позвонила Олегу о начавшихся родах, он всю ночь продежурил у больницы, под утро ему сообщили о рождении девочки. Переживал больше, чем когда родилась Маша, тогда он собственно и не осознавал, что стал отцом, воспринял разумом, а не сердцем. Сейчас же ждал появления ребенка как долгожданного чуда, уже заранее полюбил его, тревога и нежность к нему переполняли душу, а когда узнал о благополучном появлении на свет младенца, не стал сдерживать эмоции — расцеловал медсестру, принесшую добрую весть, вручил ей и врачам в приемном отделении цветы. Каждый день навещал роженицу и дитя, на третий день забрал их из роддома, договорился с Людмилой, что она будет сцеживать грудное молоко, а вечером он заедет за ним.
Хлопоты за Машей — так Олег назвал дочь в память о своем первом ребенке, — захватили всю его семью, мать вообще поселилась у него. Даже отец, уж насколько скуп был на какие-либо эмоции, почти каждый вечер захаживал к Олегу, тетешкался с внучкой — наверное, к старости размяк душой. Сам Олег торопился после работы домой, нянчился с малышкой, кормил ее из бутылочки материнским молоком, менял памперсы и распашонки, купал в ваночке. И эти заботы доставляли ему радость, касался с нежностью своего дитя, вновь почувствовал счастье, так давно им не испытываемое. А когда дочери нездоровилось или что-то ее беспокоило — не находил себе места, даже родная мать укоряла его в излишнем беспокойстве. Так прошел год, дочь уже стала на ноги, Олег выходил с ней во двор, игрался на детской площадке. Все мамы, гулявшие там со своими детьми, знали о папе, воспитывающем девочку без матери, жалели его, помогали советами и делом, приводили в пример своим мужьям.
Наступило лето, когда Олег познакомился на детской площадке со своей будущей женой. Вернулся с работы, сменил мать — она уже не оставалась на ночь, уходила к себе домой. После ужина вышел с дочерью во двор, посадил ее в песочницу, сам устроился на скамейке рядом. Кроме Маши там игралась девочка постарше, она тут же обратилась к новенькой, стала о чем-то говорить, а потом сыпать лопаточкой песок в ее ведерко. Наверное, дочери что-то не понравилось, перевернула ведерко, сама стала набирать. Та вновь пристала, так чуть не дошло до конфликта — девочки не поделили ведерко. Олег хотел уже забрать дочь, привстал со скамейки, но в этот момент молодая женщина, стоявшая рядом с песочницей, занялась малышками. Ласковым голосом успокоила их, потом сама принялась играть с ними. Олега поразила ее тактичность и нежность, с которой она обращалась с детьми, те сразу почувствовали к ней доверие, с увлечением приняли ее игру.