Вместо того, чтобы лишать врага возможности сбежать, я наоборот собирался предоставить ему эту возможность. Повод задуматься, а стоит ли вообще тому губить собственную жизнь, когда враг напал из засады, его войско рассыпалось, а над ним ночь, способная не только скрыть, но и спасти от скорой смерти. Сунь Цзы писал об этом, как-то…
«Окружив врага, всегда оставляй ему путь к отступлению. Пусть он видит, что есть альтернатива смерти», — так, собственно, я и собирался поступить.
Где-то впереди, под первыми факелами показалась вернувшаяся из разведки конница, — больше ждать нельзя.
Гвиний возводит вокруг нас защитный барьер, Августа обнажает клинки, а по всей линии граничащей с кромкой леса слышится волнующий хруст кустов, а вместе с ним и звук натягивающейся тетивы. Лучники с обоих сторон готовы. В небо взмывает пятёрка огненных стрел, пущенных командой Магнуса: сигнал подан. Люди снизу, чувствуя опасность, словно звери начинают суетиться, но поздно. Первый зал лучников самый неожиданный и смертоносный. Большинство вражеских сотников и даже тысячников, ехавших верхом возле своих солдат, за секунду превращаются в дикобразов.
Крики, паника, мятежники пытаются прикрыться своими щитами и выстроиться в боевые порядки, но только у них начинает что-то получатся, как следующий залп с другой стороны дороги достигает их незащищённых спин. Лошади в приступе боли и агонии начинают дико ржать и брыкаться, разбивая, калечя и затаптывая падающих на землю раненых. Самые умные враги кидаются в овраги подальше от факелов, другие же, пряча спины за собственными убитыми и ранеными товарищами заползают под редкие телеги. Огонь на время стихает, большинство врагов успевает затушить факелы и спрятаться во мраке, вот только это лишь начало. Спрятавшаяся за тучку луна, вместе с заклятием Гвиния освещают дорогу. Вновь мятежники все как на ладони. Кто-то вверх по пригорку ползёт прямо на нас, кто-то, переваливаясь через образовавшиеся на дороге заторы из тел, бежит назад. Восьмой, девятый, десятый залпы обрушиваются на спины кричащих и стонущих от боли у дороги мужчин, после чего, где-то спереди доносится кавалерийский горн, знаменующий лобовой удар моей конницы, коим в случае расчленения вражеской армии на пополам я намеревался сломить вражеский дух одной части и обратить в бегство другую.
Вот только ни я, ни конница, ни кто-либо ещё не ожидал, что может случиться в условиях, когда большая часть твоих воинов имеет с собой не только вилы, копья и топоры, но и луки, с десятком стрел у каждого.
Под очередным осветительным заклятием, глазам моим предстала полная картина содеянного по моему же приказу. Умывая и обмазывая собственной кровью камни королевского тракта, по земле ползали и стонали сотни солдат. Часть из них кричала, что ранены, другая участью мертвецов молчала, ну а третья, самая малочисленная, что сбившись в маленькие кучки всё же умудрилась выжить, с ужасом глядя на приближающуюся конницу, оглядывалась. В огневой мешок мы взяли большую часть вражеского войска, а от той, которой удалось избежать данной участи простыл и след.
Радостных криков со стороны всё тех же моих конных не было, точно так же как и выкриков продолжавших прятаться в лесной чаще солдат. Все бойцы продолжали думать, что это просто разминка, что вот-вот командиры отдадут приказ бросить луки и обнажить мечи для главного сражения с врагом, который ещё не подошёл. Никто не верил что армия, превосходящая нас по оснащению, и равная по числу могла пасть за какие-то десятки минут. Поэтому все замерли, ожидая, когда наконец-то тишину разорвёт очередной приказ…
Мы не убили большую часть врагов, здесь, у дороги, мёртвыми и ранеными осталась максимум половина… Половина трёхтысячной армии была разбита за какие-то десятки минут.
— Так это чё получается братцы, мы что уже победили? — почёсывая репу, закинув лук за спину, спросил один из крестьян, стоявших впереди.
— Получается так… — Глядя как к дороге постепенно спускаются бойцы с соседней стороны леса, также почёсывая лохматую бошку ответил другой.
Глава 15 — Разгром
Подминая высокий кустарник, маневрируя между вековыми деревьями и оврагами, вперёд неслись боевые кони его величества принца Карла. Лорд командующий, с трудом получивший право вести конницу, подвёл молодого господина. Старый воин, чьи бойцы должны были атаковать в лоб, растерялся в момент, когда вместо вражеского войска увидел лишь сотни трупов. По-началу, лорд испугался, что каким-то образом опоздал и битва уже закончилась, и лишь спустя минуты, когда с леса начали доноситься победные выкрики понял: враг разбит, бежит, а он даже не обагрил меч вражеской кровью.
— На перерез, не дайте мятежным шавкам вернуться в город! — делая вираж, попутно сшибая головы всем кто не в седле, конница лорда вырывается далеко вперёд, после чего, выстраиваясь в широкую шеренгу подаёт звуковой сигнал. Самый короткий путь к спасительным стенам города под чётким надзором, точно так же, как северная сторона леса от тракта. Полёгшие в лесной чаще солдаты, разбившиеся на малые группы, а кто и вовсе в одиночку не в силах организоваться и пойти на прорыв против наблюдавшей за окрестностями тяжело вооружённой кавалерийской группы, способной за считанные минуты сплотить ряды и нагнать любого, кто высунет нос.
Позади застучали барабаны, загудели горны, Нивградцы приближались и вот-вот грозили взять остатки армии в кольцо. Понимая, что иного выхода нет, бойцы, знакомые с местностью, на ходу бросая оружие раздевались, скидывая кольчугу, перчатки, сапоги и любую другую одежду, имевшую возможность напитать воду и утянуть тех за собой на дно бурной реки.
«Пощады не будет… Нужно спасаться, бежать, плыть, да хоть лететь, иначе смерть», — зная о репутации того, против кого решили выступить, рассуждали бойцы. Всем им обещали лёгкую прогулку, в конце которой сами же жители Нивграда откроют им двери к своим домам, а также на блюдечке вынесут голову тирана правителя, после чего они получат наделы от самого первого принца за хорошую службу. Так думали крестьяне и рыцари; так им обещала знать, а по факту, всё это оказалось одной большой ложью.
Даже до самых тупых селян при виде отлично вооружённой кавалерии дошло — враг не такой же как он. У него есть регулярная армия, боевые лошади, знать, а у знати есть собственные войска, выступившие не как им обещали, за них, а против них. Их братьев, поверивших своему правителю и замахнувшихся на самого четырнадцатого принца пустили под нож Нивградских скакунов. Тысячи лучников пролили реки крови, а войско, шедшее за ними по пятам, уже было готово втоптать последних выживших в невысокие лесные травы, где судьбой угатованно сгнить им, став удобрением для деревьев великанов.
— Подымитесь братья, позади Буйрека, так уж лучше пасть с мечом предков в руках, чем пойти на корм рыбам! — перемазанный грязью, со сломанной стрелой в плече, поднялся с колен один из лордов. Именно ему и его людям рассчитывать на милость и сохранение жизни при плене приходилось меньше всего. Принц Карл славился своей жестокостью к пленным. То что он сотворил с зорфами, нормальный человек даже с ненавистным врагом не сделал бы. Поэтому, для мятежника виделся один лишь путь: пасть в неравной битве с превзошедшим его врагом.
Точный удар со спины проходит между рёбер, пронзая сердце и выскальзывая между пластинчатой бронёй лорда. За обжигающим уколом следует острая боль разделяемая непониманием. Мужчина, сжимая в руке меч оборачивается и видит своих же, напуганных до смерти крестьян. Кому-то из них ранее он помогал, кого-то освободил от рабства, кого-то спас от болезни, но все его заслуги меркли. За первым ударом последовал второй и третий. Теперь уже три копья пронзили его насквозь. Они — те о ком он заботился, кому дарил свою любовь и с кем готов был умереть, — предпочли смерти возможность выжить, подарив его голову врагу, в надежде вымолить тем самым право на своё никчёмное существование. Эти выродки, они забыли о его любви, поддавшись страху.
— Безумцы, — едва эта фраза сорвалась с губ лорда, как мощный удар меча, нанесённый его же оруженосцем, отделил голову от тела.