— Но бессмертным вам все-таки быть не хочется, раз вы носите эту противомоскитную сетку, верно?
Он кивнул. Он явно не видел тут проблемы, достойной обсуждения. Ну да, он ловил рыбу в сетчатых перчатках и окружающий мир видел сквозь сетчатую накидку, но ведь такова жизнь.
Хозяин магазина объяснил мне, что до той деревни примерно день ходу пешком, и показал тропу, ведущую туда. Моя сумрачная хозяйка упаковала мне провизию на дорогу, и на следующее утро я вышла в путь, сопровождаемая небольшим, но упорным хороводом мушек. Прогулка получилась скучной, монотонной. Идти пришлось по низкой болотистой местности, но солнце приятно пригревало, да и мухи вроде бы от меня отстали. Я на удивление быстро добралась до деревни, даже не успев проголодаться и съесть свои припасы. Островитяне, должно быть, ходят очень медленно и крайне редко, решила я. Но деревня явно была та самая, которую я искала, потому что все говорили мне только об одной деревне. Но и у деревни опять же не было названия.
Деревушка была маленькая, бедная и печальная: шесть-семь деревянных лачуг, больше всего похожих на русские избушки, но на сваях, спасавших от болотной сырости. Домашняя птица, что-то вроде фазанов грязно-коричневого цвета, бродила повсюду, издавая тихое гортанное курлыканье. Двое ребятишек тут же убежали и спрятались, стоило мне подойти поближе.
А возле деревенского колодца я увидела в точности такое же существо, какое описывал Постванд: безногое, бесполое, с лицом, практически лишенным черт, с невидящими глазами и похожей на горелую хлебную корку кожей. Но волосы у существа действительно были густые и длинные, но совершенно седые, ужасно грязные и спутанные.
Я остолбенела.
Из той лачуги, куда скрылись ребятишки, вышла женщина, спустилась по шатким ступенькам крыльца и направилась прямо ко мне. Она указала на мой трансломат, и я машинально протянула ей его. Обращаться с ним она явно умела.
— Ты пришла, чтобы увидеть Бессмертного? — спросила она.
Я молча кивнула.
— Два пятьдесят.
Я протянула ей требуемое количество радло.
— Иди сюда, — сказала она. Одета она была бедно и не слишком чисто, но выглядела довольно приятно: миловидная женщина лет тридцати пяти с необычной для здешних жителей решительностью движений и живостью речи.
Она повела меня прямо к колодцу и остановилась перед существом, сидевшим на складном рыбацком стульчике. Я просто глаз не могла поднять — мне страшно было смотреть на это лицо и на чудовищно изуродованные руки. Собственно, второй руки и не было: была короткая культя с черной запекшейся коркой на конце. Я отвернулась.
— Перед тобой Бессмертный нашей деревни, — уверенным, хорошо поставленным голосом завзятого экскурсовода сообщила мне женщина. — Он (вообще-то, женщина употребила местоимение «оно», но я не решаюсь использовать его в применении к человеку) живет с нами уже много столетий. Более тысячи лет он принадлежал семейству Ройя. И мы с гордостью выполняем свою обязанность ухаживать за Бессмертным. Это большая честь для нас! Часы его кормежки — шесть утра и шесть вечера. Он питается молоком и ячменным отваром. Аппетит у него хороший, здоровье тоже хорошее, он ничем не болен, и удребы у него нет, а ноги он потерял еще тысячу лет назад, когда на острове случилось землетрясение. Он также серьезно пострадал от пожара и прочих несчастий, прежде чем семья Ройя взяла его под свое крыло и стала о нем заботиться. Наше семейное предание гласит, что этот Бессмертный некогда был красивым молодым человеком и в течение многих жизненных сроков обычного смертного добывал себе хлеб насущный, охотясь на болотах. Говорят, так продолжалось две или даже три тысячи лет. Бессмертный не может ни видеть тебя, ни слышать, но с радостью и благодарностью примет твои молитвы за его благополучие и любые подношения, способные его поддержать, поскольку он полностью зависит от семьи Ройя, достаток которой не так уж велик. Спасибо большое. А теперь я с готовностью отвечу на твои вопросы.
И я с трудом выдавила из себя:
— Значит, он не может умереть?
Женщина покачала головой. Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным; не то чтобы бесчувственным, но замкнутым, так что прочесть по нему ничего было нельзя.
— Ты не носишь предохранительный костюм, — сказала вдруг я, внезапно осознав это, — и дети твои тоже. Неужели вы…
Она снова покачала головой и сказала спокойно:
— Уж больно хлопотно. Дети постоянно рвут сетку. Да у нас и мух-то не очень много. А тут всего одна и есть.
И правда, мухи, казалось, остались где-то позади, в городе и обильно унавоженных полях близ него.