Она снова выругалась. Доктор Т’мварба прикусил нижнюю губу.
— Я не маленькая девочка, — сказала Ридра. — К тому же ни о чем непристойном он и не думал. Я повторила его мысли, чтобы просто показать, насколько мы близки. Мне показалось, что он очарован. И если бы он понял нашу близость так же, как и я, у меня остались бы только самые светлые чувства к нему. Только когда он уходил…
Доктор Т’мварба вновь услышал хрипоту в ее голосе.
— … когда он уходил, последнее, что он подумал, было: «Она не знает. Я не сказал ей об этом.»
Глаза Ридры потемнели — прикрыв их веками, она слегка наклонилась вперед. Доктор наблюдал это тысячи раз, с тех самых пор, как худенькую двенадцатилетнюю девочку направили к нему на прохождение курса невротерапии, которая превратилась в психотерапию, а потом и в дружбу.
Но он так до конца и не разобрался в этих ее переменах — всегда внезапных. Когда срок терапии официально закончился, он продолжал внимательно приглядываться к Ридре. Что в ней происходит, когда ее глаза вот так темнеют? Он знал, что существует множество проявлений его собственной натуры, которые она читает с легкостью. Он знал многих людей, равных ей по репутации, людей влиятельных и богатых. Но репутация не внушала ему почтения. А Ридра внушала.
— Он думал, что я не понимаю. Что он ничего мне не сообщил. И я рассердилась. Это причинило мне боль. Все недопонимания, которые связывают мир и разделяют людей, обрушились на меня — они ждали, что я распутаю их, объясню, а я не могла. Я же не знаю слов, грамматики, синтаксиса. И…
Что-то изменилось в ее азиатском лице. Маркус попытался уловить, что именно.
— Да?
— Вавилон-17.
— Язык?
— Да. Ты знаешь, что я называю моим «озарением»?
— То, что ты внезапно начинаешь понимать незнакомый язык?
— Да, генерал Форестер сказал мне, что то, что было у меня в руках — не монолог, а диалог. Этого я раньше не знала. Но ото совпадало с некоторыми другими моими соображениями. Я поняла, что сама могу определить, где кончается одна реплика и начинается другая. А потом…
— Ты поняла его?
— Кое-что поняла. Но в этом языке заключается нечто такое, что испугало меня гораздо больше, чем генерал Форестер.
Лицо Т’мварбы вытянулось от удивления.
— В самом языке?
Она кивнула.
— Что же именно?
Ее щека снова дернулась.
— Я думаю, что знаю, где произойдет следующий «несчастный случай»…
—. Несчастный случай?
— Да, очередная диверсия, которую планируют захватчики — если это, конечно, они, в чем я лично не уверена. Но этот язык сам по себе такой… такой странный.
— Как это?
— Маленький, — сказала она. — Плотный. Сжатый… Но это наверное тебе ни о чем не говорит?
— Компактность? — спросил доктор Т’мварба. — Я думал, что это хорошее качество разговорного языка.
— Да, — согласилась она, глубоко вздохнув. — Моки, я боюсь!
— Почему?
— Потому, что я собираюсь кое-что сделать и не знаю, смогу ли.
— Если это что-нибудь серьезное, ты можешь немного поволноваться. Что же именно?
— Я решила это еще в барс, но подумала, что мне нужно сначала с кем-нибудь посоветоваться.
— Выкладывай.
— Я собираюсь сама разрешить проблему Вавилона-17.
Т’мварба наклонил голову вправо.
— Я установлю, кто говорит на этом языке, откуда говорит, и что именно говорит!
Голова доктора повернулась влево.
— Почему? Пожалуйста, большинство учебников утверждает, что язык — это средство для выражения мыслей, Моки. Но язык и есть сама мысль! Мысль в форме информации: эта форма и составляет язык. А форма Вавилона-17… поразительна.
— Что же тебя поражает?
— Моки, когда изучаешь чужой язык, познаешь, как другой народ видит мир, Вселенную… — Он кивнул. — А когда я всматриваюсь в этот язык, я начинаю видеть… слишком многое.
— Звучит очень поэтично.
Она засмеялась.
— Ну, ты всегда стараешься вернуть меня на землю.
— Но делаю это не так уж и часто. Хорошие поэты обычно практичны и ненавидят мистицизм.
— Только поэзия, которая отражает реальность, может быть поэтичной, — сказала Ридра.
— Хорошо. Но я все еще не понимаю, как ты собираешься разрешить загадку Вавилона-17?
— Ты действительно хочешь знать? — она коснулась рукой его колена. — Я возьму космический корабль, наберу экипаж и отправлюсь к месту следующей диверсии.
— Да, верно, у тебя есть удостоверение звездного капитана. А сможешь позволить себе такое?