И если бы Анна в испуге не закрыла ему быстро рот рукою, крикнув: «Юрат!» — он, вероятно, сказал бы, чем удерживают жен.
Павел все это слушал, но мысли его витали далеко.
Когда Юрат замолчал, он спросил:
— А я-то чем перед ним виноват?
И видно было, что его недоумение искренне.
Анна и Юрат переглянулись.
Павлу и в самом деле не приходило в голову, что Петр мог приревновать к нему жену. Это же немыслимо! Даже малейшая тень не могла упасть на Варвару. Она была сущий ангел. Павел все еще полагал, что Петр возненавидел его из-за переселения в Россию, ревность тут ни при чем. Что случилось с Петром? Ведь он, Павел, держал его на руках, когда они в лодке впервые переправлялись через Саву, и заслонял от глаз мальчика трупы. Никогда, ни одной минуты Павел в Нови-Саде не ухаживал за Варварой Стритцеской, с первых же дней своего поступления в Сирмийский гусарский полк он решил жениться на ее бедной, но красивой и привлекательной родственнице. И теперь этот молокосос смеет называть его подстрекателем! Вот чего он дождался!
Павел, так измучившийся в Вене, сейчас был до того подавлен, что казался намного старше своих лет. На висках у него появилась седина, все отметили это про себя, ничего ему не сказав.
Он сидел, понуро подперев, по своему обыкновению, голову ладонями и слушал Анну и Юрата.
Когда Варвара вернулась, Павел вздрогнул и сказал:
— Пора освободить вам номер. Передай Петру, что я уже позабыл, что он говорил, и завтра все тут происшедшее буду считать пустым сном, не достойным того, чтоб его помнить.
И, даже не взглянув на Варвару, вышел.
Варвара молчала и не стала задерживать ни Анну, ни Юрата. Бросила только, что Петра в трактире нет, ушел, как всегда, поостыть. Вернется как ни в чем не бывало. Ребенок! Сущий ребенок!
Но если он ребенок, то она нет. Она решила, как и Кумрия, уйти от мужа и вернуться к отцу.
Юрата это настолько поразило, что он на мгновение обомлел, потом, махнув рукой, выбежал из комнаты. И, вероятно, чтобы выразить свое мнение о женщинах и браке, хлопнул дверью так, что все кругом задрожало.
Анна же бросилась успокаивать Варвару. Со слезами на глазах она говорила, что буря, поднявшаяся так внезапно в их семье, скоро пройдет, как летняя гроза в Темишваре, когда только попусту сверкают молнии и грохочет гром.
Варвара, усевшись на свою кровать, спокойно ее выслушала.
— Ты, Анна, — сказала она, — сильно ошибаешься. Я решила уехать, лучше мне вернуться к отцу, чем ждать, чтобы Петр меня когда-нибудь ночью убил, как какую потаскуху. Напрасно я пыталась урезонить мужа, ночи напролет, до самой зари, уверяла, что ему не в чем меня упрекнуть, что я ничем не нарушила супружеской верности. А он знай одно твердит: мы несчастны с тобой и не созданы друг для друга!
Анна была потрясена, когда Варвара добавила:
— Впрочем, это правда, в замужестве я не нашла настоящего счастья. Нет у нас счастья!
А когда Анна в отчаянии спросила, в своем ли она уме, Варвара, заплакав, сказала:
— И не удивительно, что у нас не было настоящего счастья. Петр еще ребенок. Ненавидит меня за то, что я не родила. Правду сказать, и я его больше не люблю по той же причине. Мне скучно с ним, одно слово, за сопливого мальчишку меня выдали!
А когда Анна принялась убеждать ее не говорить так, Варвара со странной улыбкой заметила, что за Петра ее просватали и любили они друг друга очень недолго. За этого молодого, красивого офицера она вышла, не представляя себе, что такое супружество. И даже на брачное ложе взяла с собой куклу. А после брачной ночи, когда муж проснулся, она шила кукле новое платье. Петр и милый, и красивый, но не это нужно женщине. Женщине нужна любовь, а он не знает любви. Для него это игра.
И когда Анна стала ее уговаривать, что надо образумиться, Варвара с грустной улыбкой сказала: трудно объяснить то, что с ней произошло. Ведь за Петра она вышла очертя голову просто потому, что выдавали замуж за Павла ее бедную родственницу.
И эта родственница, не стыдясь, с упоением рассказывала, как она счастлива и как любит Павла. Петр вот уже сколько времени упрекает ее каждую ночь, что она-де пустовка. Не может же она ему сказать, что вовсе и не хочет от него ребенка. Он мальчишка. Лежит в ее объятиях как ребенок. Ей хочется видеть своим мужем серьезного, взрослого мужчину, который бы ее любил по-настоящему. А Петр что? Она, устав после любовных объятий, еле переводит дух в постели, а он вспрыгнет на стол, сядет и смеется. Воробьи они, что ли? Ей-богу, ей иногда кажется, что он и любит ее как воробьиху. И порыв страсти у него воробьиный. Потому у нее и детей нет.