— Война!
На второй день пошел к директору совхоза проситься на фронт.
— Здесь тоже фронт, — коротко ответил директор.
Гремело над Днестром и Южным Бугом, враги приближались к Днепру. Всесоюзная кочегарка разделилась на два лагеря, трудовой и боевой: в первом эвакуировались, во втором брались за оружие.
Кадровые дивизии Провалова, Шарагина, Петраковского получили пополнение из Донбасса. Шахтерские дивизии были крепкими, как антрацит, громили врага.
Чумаков явился в райвоенкомат.
— Ждите повестку, — сказали ему.
— Да поймите, не могу ждать! Направьте в действующую армию!
— Нужен будешь — позовем. Жди.
Сколько же можно? Односельчане давно на фронте. Да что он, Чумаков, хуже их, что ли? Мало лет еще? Так сейчас такое время: стар и млад на борьбу с фашистами поднимаются.
Никогда коммунары не будут рабами!
С котомкой за плечами двинулся Степан Чумаков к Артемовску. Шел вдоль бескрайних полей пшеницы, мимо сиротливых комбайнов. Некому было убирать хлеб, рабочих рук не хватало.
Попытался он пристроиться к маршевой роте, но командир заявил:
— Случайных не берем.
— Какой же я случайный? — возмутился Чумаков. — Вот мой комсомольский билет.
Доложили комиссару. Тот полистал комсомольский билет, вздохнул.
— Не обучен ведь ты, братец. Ну как мы тебя возьмем? Шагай-ка в Красноармейск. Там комсомольцы-добровольцы собираются.
Но из Красноармейска комсомольский полк уже выступил под Харцызск. В общем, намучился Чумаков. Зато добился своего: теперь он в полку с такими же ребятами, как сам. Правда, мечтал с трактора на танк пересесть, так как считал, что боевой танк — тот же гусеничный трактор, только потяжелее… А пришлось вот корпуса для мин мастерить, чтобы взрывались гитлеровские танки.
Ребята работали проворно — готовили «подарочки» врагу. Когда к ним заглянул замкомбата Евтушенко, остался доволен темпом.
— Одно мне не нравится, — потер он лоб.
— Что же? — заинтересовался Пластинин.
— Беспечность наша, вот что. Все операции производятся буквально на пороховой бочке. А тут еще «мессеры».
Саперы вырыли глубокие щели, стали тщательнее наблюдать за небом. И продолжали делать мины. Ставили их на участках недалеко от Каменска.
Глава пятая
Поступил приказ прекратить минирование. Ребята хорошенько отдохнули, позаботились о миноискателях, щупах, кошках. Теперь они будут разминировать.
В подразделениях приводили в порядок оружие. Павел Черкасов разобрал затвор винтовки, протер тряпкой. Поделился с Толей Романовским:
— Фашисты хотели обойти Ростов с северо-запада, да наших минных полей испугались. Нашли дорогу поближе… Говорят, Ростов накрылся.
— Может, брехня, Павло? Болтали же про Москву! Будто из пулеметов ее достали. А седьмого ноября парад на Красной площади был. Все честь честью, словно в доброе мирное время! Стало быть, никто еще не придумал таких длинных пулеметных стволов, как языки у болтунов, а?
— Сегодня должна быть политинформация, — вмешался Анатолий Панасюк, шевельнув светло-золотистыми, как поспевшие колосья, бровями. — Вот и спросим у политрука.
Но и Петр Логвинович Киселев не разрешил их сомнений. Обстановка на фронте была сложная. Советские воины мужественно защищали свои города и села. Однако враг наступал, вооруженный до зубов, сильный, хладнокровный. И если сегодня еще Ростов был наш, то завтра его могли уже занять фашисты. Надолго ли? Вот тут все единодушно верили: нет, ненадолго. Наступит время — побегут оккупанты с нашей земли без оглядки.
— Да, нацелились полчища Клейста на цитадель Тихого Дона, — размышлял вслух Киселев, водя указкой по карте. Ребята сидели очень тихо, напряженно смотрели. — Но по всем признакам наш фронт перейдет скоро в наступление.
— Да когда же? — вырвалось у Черкасова.
— Скоро. Вот ведь поступил приказ готовиться к разминированию… Значит, скоро.
Комиссар оставил своим бойцам пачку газет. Пусть почитают на досуге. А на газеты набросились сразу, едва он вышел. До чего же грозные, бьющие по сердцу заголовки! «Враг будет разбит», «Не опозорьте семьи нашей».
Какая-то женщина написала: «Лучше быть вдовой героя, чем женою труса».
Семнадцатая пехотная фашистская армия устремилась на Ворошиловград. Пока хлестали затяжные осенние дожди и транспорт застревал в непролазной грязи, гитлеровцы отсиживались под крышами, в тепле. Но лишь дунули степные ветры, разогнали облака, подсушили грязь, как фашисты двинулись на город, который все еще трудился для фронта.