Однако первыми отозвались не орудия, а пулеметы. Шесть оранжевых трасс прорезали темноту и скрестились на том месте, где только что вели бой саперы. Затем ударили орудия и минометы. Снаряды перелетали через разведчиков, ложились чуть дальше их. Артиллерия неистовствовала. Фашисты прощупывали свой тыл. Видимо, заподозрили, что туда проникли большие силы.
А танки направились к Лабе. Остановились на высоком берегу реки и начали пальбу по расположению комсомольского полка. Стрелять — стреляли, но с места не двигались. Ждали пехоту, ту самую, которую только что перебили разведчики. Через некоторое время танки убрались восвояси. И то не все. Некоторые из них, попав под шквальный огонь своей же артиллерии, запылали.
Больше часа продолжалась бешеная стрельба. Досталось и нашим, когда они возвращались в полк. Кузя шагал рядом с комиссаром довольный — побывал в бою! Отсылать его в Тенгинскую ночью одного побоялись.
Разведчики пробежали километра два и перешли на шаг. Ромашков был направляющим. Комиссар и Устинов замыкали группу. Тропа уперлась в лесок, туда повернул и Ромашков.
Из-за куста ударил пулемет. Разведчики бросились на землю. Отстреливаться им было нечем — ни патронов, ни гранат. Безоружные, можно сказать. Панасюк пошарил вокруг себя — даже камня нет под рукой. Вот ведь положение! Со злостью рванул с пояса фляжку и запустил в кусты. Эх, зачем ему фляжка, если пить больше из нее не придется?.. А гитлеровцы отпрянули — наверно, взрыва гранаты опасались. Их минутного замешательства было достаточно, чтобы наши скрылись в ночной тьме. Спасла их фляжечка.
Вот и окопы, но почему-то пусты. А мост? Мост целехонек. Добрались по нему до середины. Глянули под ноги — куча тола. Заряды! Бикфордовы шнуры уже догорают. А с того берега свои кричат:
— Назад! Взорветесь!
Что назад, что вперед — одно расстояние.
— Вперед! Бегом! — скомандовал Юрасов, хватая Кузю за руку.
Рванулись. Едва добежали до водораздела, позади громыхнуло. Всю группу так и смело в пучину реки… Ничего себе купание! Дно еле нащупали, а горный поток с ног валит, да еще обломки моста шлепаются рядом. Того гляди по голове стукнет. Тогда из этой купели не выбраться.
Однако обошлось. Вылезли на берег. Вытащили Кузю.
— Скорее в машину, — сказал шофер продрогшим разведчикам. — Вас в полку и ждать-то перестали после такой кутерьмы! Как вы только уцелели?!
Подошли подрывники.
— Мы уж сами повременили, — заметил один из них. — Будто чувствовали: вернетесь.
За это время по приказу полк отошел на новый рубеж. Разведчиков встретили, как пришельцев с того света.
В то памятное утро Насонов прочитал приказ Сталина Демину, Визирову, Чемарову и Кушкису, собравшимся на командном пункте. Все, с отступлением покончено. Назад ни шагу. Так прямо и сказано в приказе.
Из-под колес грузовика летел песок. Вода в радиаторе сердито фыркала. На пригорке машина затормозила, подфарники погасли под козырьками. Сразу утонули в непроглядной темноте деревья. А тут еще туча медвежьей шубой навалилась на лес. Демин, Кушкис и Лебедев на ощупь выбрались из машины.
Полк, преодолевая западные отроги Кавказа, окружным путем двигался к Туапсе. Батальоны по порядку поднимались на взгорья: сначала первый, за ним второй, потом третий. Демин присоединился к первому. Лебедев направился во второй, Кушкис — в третий. Каждый политработник заранее продумывал план беседы с людьми.
Саперы с трудом вытягивали из сыпучего песка ноги и снова проваливались в него.
— Что ж это такое, товарищ Кушкис? — спросил кто-то. — «Ни шагу назад», а мы все шагаем, шагаем…
— Но мы же не отступаем, — возразил комсорг полка. — У нас важное боевое задание! Приказано рубежи обороны в горах превратить в непреодолимые бастионы. Я же объяснял.
Все приметнее признаки крайнего юга страны. Первый из них — тучи над приморьем, такие плотные, что, кажется, дотронься до любой — ткнешь кулаком, как в потолок. Гром гремит почти одновременно со вспышкой молнии. И не где-нибудь в высоте, а над самой головой.
Вот грохнуло. Озарились горы, долины, домики в садах. Тотчас взвихрились верхушки орешника. По листьям стукнули крупные капли дождя. Потом он зачастил. Хлынул как из ведра. Черкасов и Романовский закутались в плащ-палатки, спрятались под необъятным дубом. Однако и здесь доставало. Внизу вода разлилась — ни лечь, ни сесть. А стоя задремлешь — опять же в воду свалишься.