— Крошка, давай спать… Давай, что ты хочешь? Мы с тобой покушали, покакали, переоделись, смотри какой красивый на тебе костюмчик… давай, засыпай, — поглаживая, уговаривая.
Ответом ему были слюни и недовольное хныкание.
— Крошка, я обещал твоей маме, я не могу… мамочка очень сильно разозлиться на меня, а у папочки большие планы на мамочку сегодня ночью… Давай, засыпай.
Личико малышки сморщилось, грудка приподнялась, как бы предупреждая о своих намерениях, которые тут же перехватили папины руки, подняв, устроив на правой руке, выдав долгожданную соску и прижав малюсенькие ладошки, которые уже отправились в путешествие по папиному лицу. Аккуратно покачивая девочку, мужчина продолжил свой монолог.
— Надеюсь, ты не выдашь меня, крошка, твоя мама очень на меня разозлится, очень… Она бывает очень строгая, это ты уже знаешь, не так ли? Я обещал ей не укачивать тебя, — укачивая, — потому что тебе вредно спать на руках, ты капризничаешь и требуешь внимания, а у нашей мамочки не двенадцать рук… У нашей мамочки много дел, и она очень рано просыпается, — подходя к окну, отодвигая штору в сторону, смотря на пространство между домом и рекой, которое теперь засажено пионами десяти сортов, всё систематизировано, включая время посадки и систему самополива, в контролирующую концепцию не вписывалась женщина в длинном светлом платье, в широкополой шляпе, которая склонилась, колдуя, над растением.
Малышка тем временем засопела, довольно придерживая малюсеньким язычком пустышку.
— Вот и хорошо, крошка, думаю, папочке тоже нужно поспать, совсем чуть-чуть, — устраивая девочку рядом с собой на большой кровати, — папочка ехал всю ночь, — проведя рукой по рыжим кудряшкам. Удивляясь который раз, как этот маленький человечек может в точности повторять не только черты лица своей матери, но и мимику, и даже характер — немного пугливый, но всегда добивающийся своего от Вадима.
Алёшка вошла в жизнь четырнадцатилетнего Вадима за руку со свой бабушкой, тётей Таней, которая была дружна с их с Веткой ба. Сын тёти Тани, поступив в военное училище, в итоге оказался под Мурманском, где женился на местной девушке. Все знали, что Тёть-Тань недолюбливала свою невестку, считая, что по её милости единственный сын живёт в холодном климате и полярной ночью. Все попытки объяснения, что он, Володя, никак не может приехать домой к матери, потому что в их городке просто отсутствует море и подводный флот, разбивались о железобетонное: «Хотел бы — нашёл!»
Тётя Таня завела на кухню малюсенькую девочку, которая выглядывала из-за спины бабушки испуганно и робко, потом примостилась у неё на руках и вовсе уснула. Длинные ресницы бросали тень на белое личико, а малюсенькая ручка хваталась за руку бабушки.
— Ба, — спросил Вадим потом — она, что альбинос?
— У альбиносов и волосы белые и ресницы, а эта смотри-ка, рыжая, а глазиняки какие, в пол-лица… просто бледная, бедное дитё, света белого не видит, Господи… а мамаша эта придурошная…
— Что?
— Девоньке-то шести годочков нет, а уже читать должна, сидит над ней мать, как сыч, с секундомером… Вот ведь, угораздило Вовку жениться, дети рахитами будут.
Алёшка не была похожа на рахита, Вадим видел рахита как-то раз, Алёшка была худенькой, но «ладненькой» — именно так говорила бабушка, когда рыжеволосая девочка стала появляться в их доме, сначала в сопровождении бабушки, потом за руку с Вадимом, которого просили привести поиграться девочку, а потом и сама.
Вскоре Алёшка осмелела, и, пробегая мимо крыльца с криком «Здрасьтётьгаль», неслась во двор к Ветке, потом они, взявшись за руки, убегали на улицу, где их иногда вылавливал Вадим: «А ну-ка, пигалицы, чешите домой, время обеда». Алёшка, казалась, пугалась, хватая за руку подружку, бежала к дому. Вадим не задумывался, чем он так пугает девчушку, до того ли было шестнадцатилетнему парню, который, выловив Алёшку, по обыкновению — с красными плечами, говорил:
— Эй, Алёшка, ты куда поскакала? Красная, как рак. Иди сюда, кремом намажу.
— Меня моим, с зайкой, — доверчиво говорила восьмилетняя Алёшка.
— С зайкой, так с зайкой, — смеялся Вадим, намазывая тоненькие плечики, стараясь прикасаться легко, настолько нереальной казалось ему девочка, надави сильней — рассыплется под руками.
Когда Трофим, отец Светки и Вадима, сделал бассейн, Вадим провёл блаженное лето, купаясь на заднем дворе, пока однажды не вспомнил, что уже конец июля, а значит, на днях приедет Алёшка, о чем ему поминутно и сообщала Ветка, практически прыгая в нетерпении, в ожидании лучшей подруги, и от желания похвастаться бассейном во дворе — в ту пору это было диковиной.