Запомнит он, как же! Гений нашелся! Там три световых лифта. А без личного чипа необходимо вводить код из двадцати цифр, знаков и букв. Где-то в душе я уже злорадствовала, представив, как блондин застрянет в пространстве между учебными корпусами. А с нашими световиками сидеть ему там часа три, не меньше!
- Благодарю, - оторвался от экрана незнакомец и снова улыбнулся. – теперь не потеряюсь.
Чему, интересно, радуется?
А отпускать то, что попало к нему в руки, блондин не привык. Потому что и талию не выпустил. Он притянул меня к себе и выдохнул:
- А ты красивая!
И что, прикажете мне с этим делать? Техники не встречаются с кадетами. Официального запрета, конечно, не было, но все девочки из обслуги предпочитали держаться от учащихся подальше, но порой это бывало трудно осуществить.
Вот, пожалуйста, еще один. Красивая… Не для тебя, белобрысый, ягодку растили! Проще всего отшить ухажера – это перевести разговор на шуточный лад.
- Ты тоже ничего! – усмехнулась я. – А теперь отпусти меня!
Строгость в голосе тоже имеет большое значение. Мне ли этого не знать. Но мужчина попался странный. То ли он меня не понимал, то ли прикидывался, что не понимает.
- Секундочку… - это блондин прошептал, склоняясь ко мне.
И вот такого я совсем не ожидала. Он… Он меня поцеловал! Не чмокнул, не лизнул, не коснулся, а поцеловал по-настоящему. Обхватив мое лицо своими теплыми ладонями, прижался к губам, словно испытывающий жажду, и пил так неистово и так… Ух, как он это делал!
А я-то хороша! Увлеклась процессом, будто только и делаю, что на нижних ярусах с незнакомцами обжимаюсь. Растаяла, как жвачка на солнце и растеклась вся по блондину. Того и гляди добавки попрошу. Стыд, да и только!
Перед глазами возникло видение: сломанный робот-уборщик и рядом укоризненно качающий своей крупной серой головой Кощеевич.
Да-а-а-а…
Целоваться сразу расхотелось, и я зарядила носком ботинка в голень незнакомцу. Мужчина оказался крепким, на удивление выносливым, но придаваться плотским утехам тоже передумал практически сразу и даже для вида зашипел.
- Командный центр в той стороне, - махнула я и направилась прочь.
- Еще увидимся! – крикнул в спину незнакомец.
А вот это вряд ли. Да и ни к чему. Но озвучивать не стала. Блондин же был настойчив и снова попросил:
- Назови хоть свое имя!
И… Не знаю, зачем это сделала!
- Агния, - ответила я.
- Агния… - повторил странный гуманоид. – Красиво… А я Элиастр.
«Вот и познакомились», - хотелось сказать мне, но сдержалась и, обернувшись, удивленно застыла. Коридор был пуст, словно никакого мужчины здесь и в помине не было.
Чертовщина какая-то нереальная! А вот Кощеевич вполне осязаемый и точно ждать не будет. Я вздохнула и поспешила по служебным делам.
2 глава
Два дня пролетели как в тумане. Кощеевич зверствовал. Его визг разносился на всех уровнях академии. Хорошо, что учеба еще не началась, и бегали мы практически без опасения с кем-то столкнуться.
Тем не менее, несмотря на сильную занятость, слухи до нас доходили.
Буквально на следующий день после моей встречи с загадочным незнакомцем, проводя инспекцию всех киберов-У, мы с Владкой столкнулись с Ишанти Омару. Юноша отвечал за наполненность пищевых автоматов и в данное время, пока шли каникулы, был не особенно перегружен работой.
Посплетничать он любил. Причем настолько, что порой бродил в поисках «свободных ушей», но те, зная его словоохотливую натуру, предпочитали от него прятаться. Мы не успели. Да и куда? Перед нами лежали несколько разобранных роботов, а Омару уже пристраивался рядом на полу, скрестив для удобства ноги.
- Засада… - прошептала я.
Владка согласно кивнула и посмотрела на визитера.
- Чего тебе, Ишенька? – пропела она.
Парень поморщился. Для кодовиан сокращение или коверкание имени было оскорбительным. Примерно, как на Земле ругательство типа «собака бешеная» или «козел». И, главное, животные на задыхающейся, перенаселенной планете остались лишь в заказниках и на картинках, поэтому в обиходе их названия не использовались. Незачем, в общем-то. А вот, чтобы оскорбить или обидеть кого – это пожалуйста, прижились с древних времен.
Владиславу Власову Ишанти не любил. Да ее никто особенно не любил за излишнюю прямолинейность. Юлить подруга не умела и часто высказывала в глаза все, что думала о человеке. А правда, она у каждого своя. Чужую же правду почти никто не любит.