Роды прошли успешно. Неожиданностью, по крайней мере, для Брендона стал пушок волос на крошечной голове. Он с волнением держал девчушку на руках и думал: «такое вообще возможно? Дети рождаются с волосами»? Но раз доктор молчал об этом, а ранее с уверенностью и победным тоном заявил, потирая лоб, что ребенок вполне здоров, значит все хорошо.
– Все просто прекрасно, пирожок, – шептал Брендон напряженной Камилле, – волноваться не стоит.
Новоиспеченный отец не мог нарадоваться красавицей. Лишь одна мрачная, устойчивая мысль долбила голову: «жаль, что мои родители не дожили».
Для него рождение ребенка было сравнимо с историческим моментом, «таким образом, – думал он, – мы пишем историю собственным почерком». До этих пор Брендон справлялся со своими обязанностями по работе, успевал вовремя собрать урожай, успешно подготавливаясь к сезону, за что так же благодарил жену, которая всеми силами помогала по уходу за лошадьми и не отказывалась вечерком покататься верхом. Когда же в семье случилось пополнение, Кимберли настояла на том, чтобы муж нанял рабочих, на что тот согласился.
Начались изматывающие родительские будни: малышка росла любопытной, ползала всюду, исследуя углы; пыталась достать и опробовать опасные предметы; часто капризничала, доводя тем самым родителей чуть ли не до истерик. Но ведь это был их родной и любимый ребенок, которого они всеми силами пытались защитить. Позже молодые родители, по канону, завели извечный спор: какое же слово их дочка произнесет первым – «мама» или «папа»? Нелегкое путешествие, без предупреждения заставляющее проверить на прочность отца и мать, дабы после успешного завершения те могли с уверенностью и облегчением сказать: «мы справились». Было сложно, было больно, но радости и гордости в наблюдении за взрослением ребенка было куда больше.
Следующее по списку событие случилось в середине августа 1879 года, в самый разгар сезона. Тогда Кимберли попала в передрягу по собственной неосторожности. Брендон увез Камиллу в город, а Кимберли в свою очередь решила искупаться. Широкая речка находилась недалеко, а в это время температура воды была превосходной. Вокруг тишь да гладь, и ничто не предвещало беды.
Брендон водил Камиллу по местным рынкам, рассказывая истории (большинство которых слышал от своего отца). Девочка мало что понимала из россказней Брендона, поэтому часто бросала вопросительные взоры. Ее, по большей части, интересовали местные развлечения.
– Покатаешь меня на том пони?
– Только если маленькая дама будет хорошо себя вести.
Отец и его семилетняя красавица-дочь хорошо и с пользой проводили время в Янгстауне, а в это время Кимберли заплыла слишком далеко, и к делу присоединилось течение. Не сильное, конечно, но её тут же мотнуло в сторону и потащило в другом направлении. Кимберли быстро поняла, что к чему, и поочередными рывками, перпендикулярно течению поплыла к берегу, находящемуся под покровом размашистых ветвей деревьев. На пути её поджидал острый подводный камень.
– Чтоб тебя! – выругалась молодая мать. Столкновение о камень показался ей не больнее, чем укус тех чертовых москитов. Но уже на берегу Ким удивилась, обнаружив неглубокий, но длинный вертикальный порез, тянущийся от колена до самой лодыжки. Вокруг пореза кожа опухла и покраснела, рана пощипывала и чесалась. Кровь шла не сильно, но и не останавливалась. Впопыхах, от испуга, Кимберли подняла с земли рубаху, надорвала так, чтоб можно было перевязать. Управилась за несколько минут, согласившись сама с собой, что говорить об этом мужу нет никакого смысла, ведь, если подумать, то ничего такого не случилось. Поэтому Кимберли со спокойной душой поковыляла на ранчо, редко кривясь от боли, когда опиралась на раненую ногу. Как только пришла домой, сразу же помазала рану и вернула самодельный жгут обратно.
Прошло две недели. Кимберли изредка обрабатывала ногу, да и мазь нисколько не помогала. Порез становился все хуже, Брендон по-прежнему ничего не знал, но в один прекрасный день, ближе к вечеру у неё появился жар, а на очередной вопрос мужа заболела ли она, и что вообще случилось, Кимберли таки созналась, что недавно поранилась. Багровый от крови кусок рубахи, который она лишь изредка стирала в тайне от мужа, по-прежнему оставался на ноге в качестве повязки.
– Ничего страшного не случилось. У меня порой чешется нога, и такое чувство, будто она все время онемевшая, но я ведь лишь поранилась и все. Может быть, температура поднялась из-за того, что я часто купаюсь в речке? Такое тоже может быть.