– Что ж, – доктор Уитакер вздохнул, – удачи нам всем.
Импровизированный операционный стол, который до этого момента принимал немногочисленных гостей семьи Хейзов, уже стоял в их спальне. Они сделали все максимально тихо, дабы ненароком не разбудить Камиллу, после чего Брендон решил пойти к ней. Комната дочери находилась в другом конце коридора. Он хотел перепроверить, спит ли она, потому что боялся не только за жизнь Кимберли, но и за дочь, мысленно умоляя Господа, чтобы та крепко спала и не услышала того, что будет твориться здесь, в злополучной спальне, которая сейчас выглядела, как настоящая операционная.
И пока Брендон закрывал дверь в комнату Камиллы (та сладко спала в обнимку с любимой куклой), доктор уже успел напичкать Кимберли нужными препаратами, и принялся разбираться с утюгом. Заметил вошедшего в спальню Брендона, еще немного повозился с техникой, хлопнул в ладоши и с уверенностью произнес:
– Мы готовы начать.
– Ким?
Кимберли неохотно кивнула в ответ, но ведь и выбора у нее не было. «Либо под нож, – думала она, – либо медленная смерть». Эта мысль ее окончательно добила. Она не выдержала накопившихся слез и разрыдалась, прикрывая рот рукой.
Брендон отказался от помощи доктора и самолично взял на руки Кимберли, аккуратно положил ее на стол, поцеловал в потный лоб и прошептал:
– Успокойся, малыш. Все будет хорошо, обещаю.
Кимберли ничего не ответила, эфир пришел в действие, и в этот момент вмешался доктор Уитакер. Из карманчика своего чемодана он достал продолговатый деревянный брусок и протянул его пациентке.
– Зажмите это в зубах и попытайтесь не проглотить до конца операции.
По мнению доктора, шутка в конце должна была приободрить ее и Брендона, но никто не засмеялся. Кимберли с огромной силой зажала зубами брусок.
– Так, хорошо, – пробормотал доктор Уитакер. – Брендон, от вас требуется следующее: прижмите обе ее руки к столу и попытайтесь как-то навалиться на здоровую ногу. Это должно помочь нам нивелировать болевые судороги и лишние телодвижения.
– Хорошо, док.
– Все готовы?
– Начинай уже, я держу!
Кимберли внезапно что-то сказала, но разобрать смысл было сложно. Брендон вынул брусок изо рта и переспросил жену.
– Держи меня крепче, милый, – сонно ответила она. Эфир вперемешку с виски давали о себе знать. – Держи меня крепче.
Это заставило Брендона улыбнуться. Он с тревожной улыбкой на лице вернул брусок на место, Кимберли снова крепко стиснула зубы, а доктор взялся за пилу. Операция началась.
Доктор Уитакер не соврал на счет того, что процесс ампутации будет очень сложным, не соврал он и про дикую боль. Ложь пришлась на другое: шум. Ведь в комнате (да что уж там, – во всем доме) было не просто шумно. От стенки к стенке по всему дому отбивался настоящий рев из приглушенных всхлипываний и стонов, которые сквозь брусок выплескивала Кимберли с каждым движением острых лезвий пилы по живой плоти.
Брендон весь вспотел, а Кимберли в свою очередь в буквальном смысле захлебывалась от адской боли и неистово ворочалась на столе: трясла здоровой ногой; телом резко вздымалась вверх, а при обратном падении билась спиной об поверхность стола. За пару минут от начала жуткой операции она несколько раз находилась на грани потери сознания. В такие моменты ей казалось, что если она хоть на секунду закроет глаза, то уже никогда не увидит ни Брендона, ни свою маленькую дочь.
С каждым углублением доктор Уитакер приближался к бедренной кости – одна из самых сложных частей операции, которая требовала больших усилий не только от врача, но и от пациента. В этот момент случилось то, чего так боялся Брендон. Дверь спальни со скрипом отворилась. Никто этого не услышал, но вот Кимберли умудрилась заметить Камиллу из-под руки мужа. Кимберли завопила. Этот вопль можно было приравнять к волчьему вою. Она тут же выплюнула брусок и закричала во весь голос:
– Камилла! – неистово задергалась Кимберли. – Прекратите! Прекратите это сейчас же!
Брендон понял что к чему и тут же кинулся к двери, неразборчиво бросив по пути доктору, чтобы тот остановился. Он подхватил дочку на руки, прислонил голову к груди и понес обратно в ее комнату. Доктор Уитакер принял опрометчивое решение самолично закончить операцию.
– А что тот дядя делал с мамочкой? – обеспокоенно спросила Камилла. – Она так кричит, ей плохо?
– Твоя мама заболела, солнышко, и нуждается в помощи доктора и твоего папочки. Если тебе не хочется спать, тогда поиграй со своей куклой, хорошо?
– Хорошо, папа.
– И ни при каких обстоятельствах не выходи из комнаты, пока я не вернусь. Ты меня поняла?