- Нельзя баловаться за столом, - спокойно произносит парень, но чья-то мощная рука окунает и его в тарелку.
- Вот, послушайте брата, хоть иногда, дельные вещи говорит, между прочим. Ну, красавицы мои, соусом писаные, - ухмыляется старик, глядя на наши живописные лица, - как блюдо? Хорошо распробовали?
- А меня-то за что? – непонимающе и даже обиженно смотрит на старика Лека, попутно стараясь вытащить фарш из волос.
- Как за что? А чтобы никому обидно не было, девушки, вот, встретились с ужином лицом к лицу, а ты чем хуже?
Мы дружно молчим, поголовно изображая на лицах одно выражение, оно отпечаталось в наших душах сразу же после нашего первого внутриквартирного дела по исчезновению целого торта перед ужином, предназначенного на чаепитие после злосчастного приёма пищи. В итоге главный квартирный сыщик, опираясь на улики в виде шоколадных крошек на наших невинных личиках, вынес всем троим беспощадный приговор: вымаливание грехов в вертикальном положении, упираясь своими обиженными личиками в вогнутое пространство квартиры, именуемое страшным для всех детей словом «угол». И лица наши в подобные моменты были не столько обиженные, сколько виноватые, потому что во время этих сцен старик не повышал голос и даже не злился, как заведующая или нянечки, он скорее расстраивался, но тогда, в силу своего возраста, мы не понимали почему. Подобная реакция на наши проделки была нам в корне не понятна и пугала похлеще скандалов, поэтому, в скором времени, мы перестали шкодничать по крупному, но внутри нашей «шайки малолетних псевдоуголовников», как окрестила нас Анна Родионовна, перепалки и потасовки было не искоренить. В своё оправдание могу сказать, что мне за всё о-о-о-очень стыдно, но я ни о чём не жалею.
- Ну, что ж, - присаживается за стол старик, обведя нас смеющимся взглядом, но, как всегда, с нотками разочарования, от чего наши лица стыдливо опускаются, и несколько фаршинок, отклеившись, падают обратно в тарелку, - идите, умывайтесь, миритесь и приходите обратно, и быстрее, остынет же.
Мы встаём и, опустив виноватые лица, бредём в ванную. Выстроившись в ряд у раковины, мы наблюдаем наши расписанные под пейзаж Ван Гога лица.
«Какая красотка, не могу», - усмехается контрактник.
- Заткнись! – не выдержав, кричу я, и тут понимаю, что данная фраза была произнесена нами тремя единовременно. Марина, Лека и я обмениваемся понимающими и сочувственными взглядами, всё-таки у каждого свои демоны в голове.
Мы дружно умываемся и возвращаемся к столу, где нас уже ожидают новые порции макарон с тефтельками. Старик преданно ожидает нас, пиная туда-сюда мясной шарик на тарелке. При виде выстроившихся в линейку нас, переминавшихся с ноги на ногу, он грустно улыбается, но при этом с какой-то необъяснимой теплотой, и жестом приглашает нас к столу.
- Итак, - с особой любовью в голосе произносит старик, - всё хорошо, так что не стоит делать такие прискорбные лица, не на поминках всё-таки сидим. Так что быстренько прощаем друг друга, нам жить вместе ещё долго. Поэтому успокаиваемся и приступаем к ужину, а то время уже позднее. Всем приятного аппетита.
- Приятного аппетита, - хором произносим мы, и, наконец, искренне улыбнувшись друг другу, приступаем к трапезе.
Глава 11
Ужин прошёл без каких-либо проблем, только иногда старик как-то странно улыбаясь, поглядывал на меня, успевая поддерживать какой-то разговор, в суть которого я почти не вникала, так, иногда влетали в мои уши обрывки фраз, при этом, никак не отпечатываясь в памяти. Странно. Очень странно. Крон снова замолк, и это пугало, пугало даже не тем, что он молчит, а осознанием страха тишины. Мне одиноко и жутко наедине с собственным сознанием, я словно не в состояние даже на миг остаться одной. Мне страшно, словно ребёнку, которого оставили одного в пустой тёмной комнате. В такие моменты я словно исчезаю, будто без Крона меня не существует и вовсе.
«Инна… Инна… Инна, блин!» - надрывается контрактник.
«А?! Что?!» - резко поднимаю я голову, отрываясь от тарелки, за столом уже никого не было.
«Ты последняя, тебе посуду мыть».
«А, точно, что-то я засиделась совсем».
«Ты чего это? – настораживается Крон, - опять чёрный перец попался?»
«Нет, всё прекрасно», - отмахиваюсь я, подходя со своей тарелкой к раковине и включая воду.
«Горячо!» - орёт демон, чуть ли не матом, а до меня только сейчас доходит, что кастрюлю я мою крутым кипятком.
-Ай! – резко отдёргиваю я ошпаренные руки и тут же чувствую болезненную пульсацию.
«А-а-а, как больно печёт. Ты чего, а?! Совсем сдурела? Постоянно в облаках летаешь, себе жизнь портишь, а теперь ещё и мне решила насолить?! Блин, больно, капец, а-а-а-а!»