«Очнулась…»
«Естественно очнулась, от такого-то и мёртвый очнётся! Себя не жалко, так хоть обо мне подумай!»
«Да пошёл ты», - срываюсь я и бреду к себе на чердак.
«Что? Это так ты извиняешься?»
«Я ещё и извиняться должна?»
«А что? Я что ли?!»
«Знаешь, что? Мочал – молчи, докапываться он тут начал», - захожу я в комнату, подхожу к открытому окну, запрыгиваю на карниз, а следом на крышу. Под моими босыми ногами металлически вздрагивает выцветшая черепица. Прохладно. Знобящий ветерок играет с распущенными волосами. Я стоя на самом краю, запрокинув голову к затянутому тучами небу. Мои синие глаза вспыхивают, отражая лунный свет, их гладь заполняет освежающая влага и слеза тонким ручейком начинает скатываться по щеке вниз, оставляя мокрый след на рубашке.
«Эй-эй-эй, ты чего?! - паникует контрактник, - ладно-ладно, хочешь, больше не буду перевирать диалоги? Но и ты обещай, что больше не будешь издеваться надо мной при помощи кипятка».
Я молча сажусь на край, свешивая ноги вниз.
«Эй, ты меня слышишь? Ну что тебе ещё сказать?»
«Всё, что угодно».
«Ась? В смысле?»
«Всё, что угодно говори, только не молчи, придурок».
«Погоди, я же тебе надоедаю своими разговорами, где ло…»
«Логику не ищи».
«Ясно, понятно, «эти дни»».
«Да пошёл ты, зараза, бесишь!» - улыбаюсь я выглянувшим звёздам.
«Иногда я тебя совершенно не понимаю».
«Я себя тоже».
«Может, к психологу?»
«Я сейчас разговариваю с демоном-контрактником, сидящим у меня в голове, думаю, психолог тут мало чем поможет».
«Справедливо».
«А ты это, чего молчал-то?»
«А?! Что?! Я?!- я аж почувствовала, как Крона передёрнуло от неожиданности.
«А ты тут ещё кого-то видишь?»
«Нет», - он явно не желает отвечать на поставленный вопрос.
«Вот и я никого не вижу, а ещё я не могу слышать твои мысли, поэтому спрашиваю ещё раз: «Чё молчал как партизан?»»
«У меня свои причины, и знать об этом детям не обязательно».
«Ах, де-е-етям! Ах, не обяза-а-ательно!»
«А ты тут не наезжай на меня, я тебя в раз сто, а то и в двести раз старше, так что не возникай мне тут, малолетка!»
«Раздражаешь!»
«Думаешь, паспорт получила – сразу взрослой стала? А вот хренушки, тут система сложная, а у вас, смертных, тем более, мне даже глубоко вникать в неё страшно».
«Хех, оговорочка», - усмехаюсь я, следя за передвижением пылинок в воздухе.
«Какая оговорочка? – не сразу соображает демон, но, уловив суть, выдаёт протяжное «а», а затем и утвердительное, - никак не могу принять это».
«А ты попробуй».
«Но тебя всё равно можно убить».
«Можно, но вряд ли возможно», - задорно продолжаю болтать ногами, пока крепкая рука не хватает меня за щиколотку и силой не затаскивает внутрь чердака под мои громогласные крики.
- Юная леди, почему вы снова уделяете время приобретению воспаления лёгких, а не английскому? – держит меня за шкирку старик, периодически встряхивая, как запылившиеся пальто.
- Потому что болеть гораздо интереснее, чем учить этот проклятый язык, ваше надзирательство, - пытаюсь выбраться я, но хватка у этого человека титановая, не иначе.
- Ладно, я не по этому делу к тебе пришёл, - он аккуратно посадил меня на кровать, а сам, взяв стул, присел рядом. Ещё с детства помню, как бессонными ночами он сидел именно в этой позе, положив ногу на ногу, и полусонным голосом пытался внятно прочитать еле видные в полутьме комнаты слова большого сборника сказок, я опять никак не могла уснуть из-за ночной темноты, хотя Крон давно храпел во всю в моей голове, с большим медведем в руках стояла на пороге Марина, тихо всхлипывая из-за очередного кошмара, за ней сонно покачивался Лека, пришедший «за компанию», старик вздыхал, брал всех нас троих в охапку и спускал в подвал, в свою комнату, где укладывал сонных малышей на свою большую мягкую кровать, продолжая по памяти рассказывать сказки, и вот, мы вчетвером так и засыпали, тихо посапывая: я, Марина, Лека и старик на стуле рядом, заключив в объятья громоздкую книгу, утром ему на дежурство, а нам в детский сад, впереди, казалось, целая беззаботная вечность, а мне всего пять далёких лет. Стены ещё не были такими выцветшими, психика - такой подорванной, а о дрянном характере я вообще молчу. Так что старика можно только похвалить за его безграничное терпение.
- Я хотел извиниться за утреннюю беседу, - неожиданно говорит он, - мне не стояло повышать на тебя голос, да и решение оказалось действительно жестоким, и я готов…