— А уроки сделал?
— Тетя Эля, ну какие уроки! Завтра уже каникулы!.. Ох, карандаша нет! В школе у кого-нибудь попрошу. Я пошел!
День в конце марта был удивительно теплым. У заборов лезли наружу травинки. Пролетела коричневая бабочка. «Зачем я надел шапку, надо было пилотку». Костик сдернул ушанку, замахал ею, ухватив за тесемки. Замаршировал веселее. Доски тротуара запружинили под сапогами, хлопнули по воде, потому что тротуар пересекал синюю лужу, в которую превратился вчерашний снег. От воды взлетел влажный воздух, цапнул прохладными пальцами за полоски голой кожи над чулками, обмахнул лицо. По луже разбежались солнечные зигзаги.
«Корабельное время, — подумал Костик Удальцов. — Пора…»
Отдельные кораблики любителей-флотоводцев уже и раньше появлялись на лужах, среди ноздреватого снега, но сейчас было ясно, что пришла настоящая парусная пора. Обширные разливы заполняли деревянные улицы от края до края. Понятно, что завтра, в первый день весенних каникул, на воду выйдут целые эскадры. Костик с удовольствием вспомнил кусок сосновой коры, припрятанный под крыльцом еще в февральские дни. Из него получится крепкий корабельный корпус.
До начала второй смены оставалось полчаса. На школьном дворе, между поленницей и длинным сараем, собрался десяток ребят из разных классов — четвертого, пятого, шестого. Развлекались жосками. Лохматые «медузы» разного цвета взлетали и падали, словно старались покрасоваться друг перед дружкой. Но это была лишь разминка. А через минуту шестиклассник Витька Дутов (Дутик), самый главный здесь человек, небрежно сказал:
— Ну чо, ребя, в «чемпионку»?
«Чемпионкой» называлась игра, когда один бьет по жоске, а остальные стоят кружком и считают: сколько раз игроку удастся поддать ее в воздух. Когда роняет, наступает время другого. Для игры выстраиваются в очередь. Впереди оказывается, как правило, Дутик, потому что постоянный чемпион и авторитет. За ним — те, кто решительней и нахальнее. Впрочем, не все занимали очередь. Те, у кого не было надежды на успех, стояли в сторонке или скромно поигрывали сами с собой, без претензий на чемпионское звание.
Костик, однако, сейчас занял очередь. Правда, оказался в конце: его отодвинул плечом решительный Витька Клонов из пятого «Б». Ну и ладно! Ожидающих оказалось всего-то пять человек.
Играть полагалось одной жоской, чтобы условия были равные. Поскольку начал игру Дутик, то и жоска оказалась его. Сумрачный, стриженный под машинку Дутик был большой и пухлый, на первый взгляд неуклюжий. Но с жоской управлялся, как артист. Мог ее подбросить ногой высоко-высоко, поймать на ботинок, лихо крутнувшись вокруг себя, ударить не только «щекой» ступни, но и пяткой, и носком… Жоска слушалась его, как намагниченная. Казалось, что Дутик не уронит ее никогда — будет посапывать и бить, бить, бить… Аж надоедало смотреть. Но сегодня Дутик проявил великодушие. После трехсотого удара он поймал жоску в воздухе.
— Устал… «„Кто следующий?“ — кричит заведующий».
Следующим был Борька Мокрушенко из Костикова класса. Тоже ничего игрок, но сейчас ему не повезло. Он ударил всего шестнадцать раз, и жоска по косой траектории улетела к поленнице. Там ее ухватил проворный шестиклассник Толька Ипатов, по прозвищу Штопор. Однако и у того игра не пошла, как ни вертелся. «Не с той ноги встал», — объяснил он. Другие, видать, тоже встали «не с той». Короче говоря, скоро подошла очередь Костика. Жоску снисходительно кинули ему, хотя понимали, что здесь глядеть будет не на что, — на то он и Удалец (прозвище не лихое, а с подначкой). Стукнет пару раз — и в сторону. Лучше бы уж не лез, «тихая рыбка»…
Костик сразу почувствовал общий настрой. Но гораздо сильнее почуял другое: он совершает измену. Да! Ведь в голенище лежала его собственная жоска — та, которую он смастерил недавно с такой любовью! А теперь он прячет ее от остальных, чтобы пустили в общую игру. В этом было что-то бессовестное. Малодушное. И скверная примета. Чего доброго, его жоска не захочет теперь иметь с ним дела, не станет слушаться, как при первом испытании на кухне.
Костик скривил губы.
— Не буду. Чего-то ногу вдруг свело…
— Забздел Удалец! — хихикнул кто-то из ехидных зрителей.
— Сам ты… — буркнул Костик и с легкой хромотой шагнул в сторону. А жоску Дутика бросил хозяину. И в этот момент услышал:
— А можно тогда мне?…
Голос был несмелый. Не голос, а голосок.
Лишь сейчас Костик увидел среди окружавших незнакомого мальчишку. И даже заморгал: тот был словно его, Костика, отражение. С той же постоянной робостью на остром лице, с короткой растрепанной челкой, почти в такой же одёжке. Даже заплатка на ватнике похожая. Только вместо сапожек были на незнакомце разношенные брезентовые ботинки, а военные пуговицы — не со звездами, а с якорями (это вызвало у Костика дополнительную симпатию).