Добрый день! В этот день все, и старые и молодые, все помнят о нем. Да и как о нем не помнить! Вот и мы, 12 человек, шагаем по Чегемско-му ущелью, и невольно вспоминается, что сегодня 1-е сентября!
Неумело, но искренне, с душою. Я перелистнула несколько страниц и прочитала последний абзац этой записи:…Кругом горы, горы, снежные вершины, поднимаемся выше и выше, встречается лес и красивые цветы, изредка малина, брусника в лесу, но вот перешли еще один ручей и остановились на привал. Место очень, очень красивое, островок, кругом вода и горы, погода противная стала, дождь идет. Вот уже горит наш туристский костер и готовится ужин, и так каждый день - все новое и новое открывается, горы так грандиозны и величавы, что человек кажется среди них букашкой, а ведь в то же время он всемогущ. Может быть, еще допишу что-нибудь, но пока на сегодня хватит.
С приветом, Зколм…
Та, что писала эти строки - возвышенная и чистая душа, - Зина Колмогорова? Зиночка, красивая даже по нынешним понятиям брюнетка, через два года вместе с другими дятловцами трагически погибнет. Пока же они идут по Кавказу, любуются незнакомой природой и тщательно фиксируют увиденное в коллективном дневнике…
Старается незнакомый мужской почерк: Лес на правом берегу Чегема, и первый привал. Мы оказались в настоящем уральском лесу: сосняк, береза, иногда ива. Из ягод - брусника, черника, земляника. Зина набрала полные руки грибов и на ходу пыталась расталкивать их в карманы рюкзаков ребят.
А вот девушка пишет:
Как только кто-нибудь из нас повышает голос, раздражается или слишком бурно реагирует на окружающую среду, тому сразу приписывают горную болезнь. Сегодня она очень сильно проявилась у Игоря. На предыдущем привале он так долго ворчал на Лилю из-за йода, что Лиля пожалела, что у нее нет с собой никаких средств лечения (как-то: каплей, мази, таблеток и пр.) от горной болезни.
Я увлеклась и читала уже все подряд. Кавказская группа действовала профессионально и шла строго по маршруту. Успевали шутить и смеяться.
Особенно комичной была переправа Зины, которая взгромоздилась на спину Коле и таким образом, с ужимками на лице под дружный смех товарищей, перебралась на другой берег. Бедный Коля! Ему пришлось потрудиться, его собственный вес 64 кг да еще + такой же вес Зины - итого 128 кг. Трудновато!
Сейчас обеденный привал. Все хорошо, кроме того, что у дежурных пригорело какао, пачку которого нашел Игорь в дупле большой сосны у места нашего привала. Перевал мы не прошли, а только дошли до него. Шли без особых приключений, "по горам, по долам". Место для ночевки выбрали довольно удачно. Здесь много дров, которые приносят сюда альпинисты. Сейчас Володя (дежурный) дует во всю мощь и силу своих легких, способствуя этим горению дров. Но вода нагревается что-то очень медленно, а когда закипит и совсем неизвестно.
Ближе к концу тетрадки мы с Шуми наткнулись на еще одну Зиночкину запись, я уже стала узнавать ее старательный почерк отличницы.
Текст меня поразил. Может, Зина тоже что-то предчувствовала:
Надо сказать, что здесь не жарко, и мы идем на перевал. Если перевал Донгуз-Орунбаши можно назвать перевалом "костей конских, ишачьих и вообще скотских", то перевал Басса можно назвать перевалом "костей людских", но неизвестно, немецких или русских, т. е. буржуазных или советских. На перевал ведет довольно нудная тропинка серпантином, и, вообще, перевал легкий. Видели с него перевал ЧиперАзау, кое-кто пожалел, что не пошли через него, но большинство ничего, песни поют про долины и море. На ночлег остановились на ровной площадке, и на бугорке стоит могила, и, видимо, всяк, кто пройдет через эти 2 перевала, поклонится этой могилке. Сейчас все ушли за дровами, и мне надо идти.
Мне стало не по себе. Аккуратно закрыла последний в пачке дневник и положила его на пол. Прижала к себе Шумахера и уснула.
7.
Очнувшись поутру, я обнаружила возле своей постели две пары тапочек. Нет, со мною никто, кроме кота, не спал, и ног у меня всего две, а не четыре… Недолго подумав, я вспомнила, что мне померещился ночной звонок в дверь, я бегала открывать и вернулась обратно уже в других тапочках.
"Шизофрения прогрессирует", - печально думалось мне. И тут раздался реальный звонок: телефонный. Ему не повезло, я приняла его за фантом, вымысел моего окончательно распоясавшегося воображения.
После краткой серии телефон замолчал и потом снова разразился противными звонками.
- Алло, - сказала я, уткнувшись губами в черную пластмассу.
- Знаешь, мне так легко представить себе твой сон…
С такой дурацкой тирады начать беседу может только один человек (из мне известных, разумеется). Вадик. Мой бывший муж.
- Вадик, какой именно сон ты имеешь в виду? Откуда тебе знать, что мне снится?
- А еще писатель, - расстроился Вадик, - я ведь о твоем образе говорю… Как ты лежишь, свернувшись калачиком и…
- Заткнись, пожалуйста, пошляк, - сказала я искренне.
Вадик обрадовался энергии в моем голосе.
- Открывай дверь, девушка, я у тебя под окнами. Надо поговорить.
- Говори сейчас, по телефону.
- Деньги капают, я же по сотке звоню. Деньги капают!
Я откинула одеяло и сердито пошла к двери. Шумахер побежал за мной следом и расстроился, что я направилась не к холодильнику.
Вадик уже стоял на лестничной площадке. Худой, длинный, нескладный. С фальшивой улыбкой и мимозой в руке. Господи, где он ее выкопал, болезную?
Я взяла мимозу и погладила желтые пушистые ветки. Шумахер неодобрительно смотрел на меня.
- Здорово, Хаккинен! - радостно сказал Вадик, и Шуми заметно скривился от его глупости. Вадик попытался погладить котишку, но тот сбежал немедленно на кухню.
Я поплелась следом за ним, размахивая мимозой, как веником.
Вадик присоединился к нам.
- Представляешь, Машка мен" бросила! Машка - та самая подруга, которая увела Вадика полтора года назад и все это время, по моим расчетам, должна была почивать на лаврах. Вернее, в супружеской постели с еще не остывшим после моих ласк Вадиком. "Ладно хоть квартиру себе не забрали", - неромантично думалось мне.
- Бросила? - озвучила я свои мысли. - Как же безумная страсть, перешедшая в ровное теплое чувство?
Вадик ярко покраснел, потому что именно этими словами лечил меня год назад.
- Все прошло, и теперь Машка живет с Наташ-киным Гришей.
Я в это время набрала в рот воды - некстати, потому что, захохотав, подавилась.
- Ей просто нужно чужое, - старательно серьезно сказал Вадик.
- Наконец-то.
- Что наконец-то? - не понял экс-муж.
- Наконец-то до тебя дошло!
- Аня, - грустно попросил Вадик, - не язви. Мне и так больно.
- Больно ему, надо же. И что я должна сделать? - я заполняла мисочку Шуми свежей телятиной, порезанной на тонкие ломтики. Вадик жадно следил за моими действиями. Голодный, наверное. - Пожалеть тебя и пустить обратно? Не дождешься, Вадик! Большее, что я могу для тебя сделать, - это обед. И только потому, что сама есть хочу.
- Согласен даже на обед, - нахально сказал бывший муж. По его лицу было видно, что он надеялся на большее. И продолжает надеяться. Такие люди, как Вадик, теряют надежду только вместе с жизнью.
- Ладно, тогда сиди тут и жди, - я положила заледеневший кусман багрового мяса в микроволновку (он тихонечко звякнул) и нажала кнопку easy defrost. Стеклянный круг послушно завертелся, а Вадик пригорюнился, в отличие от Шумахера, победно вылизывавшего мех посреди кухни.