Он никогда не разрешал заниматься этим Егору, да и кому бы то ни было другому. Мужчина говорил, что это его успокаивает, да и никто лучше его не знает, как нужно обращаться с инвентарем, изготовленным им самим.
- Горальд, помнишь, ты говорил, что у меня не выходят удары, потому что я не вкладываю в них негативные эмоции?
- Да, но я понимаю, что тебе тяжело. Ты вырос в другом мире и не привык к жестокости, так что не торопись.
- Могу я попробовать сейчас?
- Но ты и так уже выдохся, давай не будем переусердствовать.
- У меня необычный прилив сил и негативных эмоций, прошу, Горальд. Мне это нужно.
Мужчина еще несколько секунд изучал парня, но все же подошел к корзине с деревянными мечами и вынул один.
- Если ты так говоришь, то, пожалуйста.
Егор взял меч, перехватил его обеими руками и подошел к деревянному чучелу, конечности и голова которого были закреплены проволоками. Такую конструкцию Горальд сделал для того, чтобы тренировать силу удара. Задачей Егора было нанести удар такой силы, чтобы конечность оторвалась.
На протяжении всех тренировок молодому человеку это так и не удалось. Сейчас же Егор вспомнил разговор, который только что услышал. Он позволил своей обиде и боли выплеснуться наружу и направил эти эмоции на удары.
Один по соединению руки с туловищем. Привычная вибрация по всему телу и боль в ладонях. Второй удар по второй руке. Она осталась на месте. Егор собрал все силы в ноющих руках, издал громкий крик, в который вложил боль, что окутала его сердце, и нанес косой удар по проволоке, скрепляющий голову туловища. Один, второй, третий, и голова накренилась. Он занес меч еще раз, но резкая боль в запястье не позволила ему нанести удар со всей силы, и оружие только толкнул висевшую на волоске голову. Она оторвалась от тела и медленно покатилась по устеленному соломой полу.
Егор сел на колени, тяжело дыша, выпустил меч из рук и заплакал. Он не мог остановить рвущийся наружу рев. Слезы застилали глаза и, когда сил уже почти не осталось, а от молодого человека слышались только всхлипы, на его плечо легла тяжелая рука.
- Парень, что же такое случилось за время твоего отсутствия?
- Горальд – повернул он заплаканное лицо к мужчине, сел на солому и попытаться вытереть влажные дорожки с лица, размазав грязь и пот. – Скажи, что за человек твой капитан?
- Капитан? – удивился мужчина, но все же сел рядом с парнем. – Он необычный человек, если учитывать его родословную.
- Почему ты так предан ему?
- Он спас мне жизнь. Мне и моей семье, которая сейчас тоже живет тут.
Егор молчал, ожидая продолжения рассказа и Горальд с тяжелым вздохом продолжил.
- Я с юности был наемным солдатом. У меня неплохо получалось, а главное, моя семья ни в чем не нуждалась. Я был самоучкой и к моменту, когда подался в армию, уже владел несколькими видами оружия. Это-то меня и спасло от рабства. Когда я прославился среди солдат, мной заинтересовались высокородные. Я слишком сильно выделялся на фоне рядовых вояк и вызывал у них уважение и даже поклонение.
Дигер увидел во мне угрозу, но уже было сложно просто взять и казнить меня. Поэтому он решил действовать через мою семью. Он отправил кучку наемников в деревню, устроил так, чтобы я узнал о готовящемся покушении. Естественно я со всех ног помчался домой, оставив службу. В итоге меня объявили беглым преступником и обвинили в дезертирстве и убийстве своих же подчиненных.
Следом за отрядом, который Дигер послал для приманки, к нашей деревне выдвинулось войско в пару сотен солдат, и когда они уже были у ворот, появился Август в сопровождении всего десяти человек. В тот день мы впервые сражались бок о бок, и тогда же он предложил всем защиту. Я понимал, что высокородные не успокоятся, пока не уничтожат меня и всю семью, и я согласился.
- То есть ты его боготворишь, потому что он вовремя пришел на выручку? А ты не подумал тогда, что он был на стороне Дигера? И кто вообще такой этот Дигер?
- Дигер это один из совета шести высокородных при короле. Он отвечает за военную силу нашей страны. Подумал, конечно, но на тот момент у меня не было выбора. Заручившись нашим согласием, Август сжег всю деревню, а труп одного из солдат изуродовал и подвесил над пепелищем, надев на него мою одежду. Конечно, это не могло убедить высокородных в подлинности моей смерти. Свидетелей то не осталось.