– Спасибо, мне этот танец очень понравился, – сказала Аня, довольная, что представленье кончено. – И как забавна эта песнь о треске.
– Кстати, начет трески, – сказала Чепупаха. – Вы, конечно, знаете, что это такое.
– Да, – ответила Аня, – я ее часто видела во время обеда.
– В таком случае, если вы так часто с ней обедали, то Вы знаете, как она выглядит? – продолжала Чепупаха.
– Кажется, знаю, – проговорила Аня, задумчиво. – Она держит хвост во рту и вся облеплена крошками.
– Нет, крошки тут ни при чем, – возразила Чепупаха. – Крошки смыла бы вода. Но, действительно, хвост у нее во рту, и вот почему, – тут Чепупаха зевнула и прикрыла глаза. – Объясни ей причину и все такое, – обратилась она к Грифу.
– Причина следующая, – сказал Гриф. – Треска нет-нет да и пойдет танцевать с омарами. Ну и закинули ее в море. А падать было далеко. А хвост застрял у нее во рту. Ну и не могла его вынуть. Вот и все.
Аня поблагодарила:
– Это очень интересно. Я никогда не знала так много о треске.
– Я могу Вам еще кое-что рассказать, если хотите, – предложил Гриф. – Знаете ли Вы, например, откуда происходит ее названье?
– Никогда об этом не думала, – сказала Аня. – Откуда?
– Она трещит и трескается, – глубокомысленно ответил Гриф.
Аня была окончательно озадачена.
– Трескается, – повторила она удивленно. – Почему?
– Потому что она слишком много трещит, – объяснил Гриф.
– Я думала, что рыбы немые, – шепнула Аня.
– Как бы не так, – воскликнул Гриф. – Вот есть, например, белуга. Та прямо ревет. Оглушительно.
– Раки тоже кричат, – добавила Чепупаха. – Особенно, когда им показывают, где зимовать. При этом устраиваются призрачные гонки.
– Отчего призрачные? – спросила Аня.
– Оттого, что приз рак выигрывает, – ответила Чепупаха.
Аня собиралась еще спросить что-то, но тут вмешался Гриф.
– Расскажите-ка нам о Ваших приключеньях”, – сказал он.
– Я могу вам рассказать о том, что случилось со мной сегодня, – начала Аня. – О вчерашнем же нечего говорить, так как вчера я была другим человеком.
– Объяснитесь! – сказала Чепупаха.
– Нет, нет! Сперва приключенья, – нетерпеливо воскликнул Гриф. – Объясненья всегда занимают столько времени.
И Аня стала рассказывать о всем, что она испытала с того времени, как встретила Белого Кролика. Сперва ей было страшновато – оба зверя придвигались так близко, выпучив глаза и широко разинув рты, – но потом она набралась смелости. Слушатели ее сидели совершенно безмолвно, и только когда она дошла до того, как Гусеница заставила ее прочитать “Скажи-ка, дядя” и как вышло совсем не то, – только тогда Чепупаха со свистом втянула воздух и проговорила:
– Как это странно!
– Прямо скажу – странно, – подхватил Гриф.
– Я бы хотела, чтобы она и теперь прочитала что-нибудь наизусть. Скажи ей начать!
И Чепупаха взглянула на Грифа, словно она считала, что ему дана известная власть над Аней.
– Встаньте и прочитайте “Как ныне сбирается”, – сказал Гриф.
“Как все они любят приказывать и заставлять повторять уроки! – подумала Аня. – Не хуже, чем в школе!”
Однако она встала и стала читать наизусть, но голова ее была так полна Омаровой Кадрилью, что она едва знала, что говорить, и слова были весьма любопытны:
– Это звучит иначе, чем то, что я учил в детстве, – сказал Гриф.
– А я вообще никогда ничего подобного не слышала, – добавила Чепупаха. – Мне кажется, это необыкновенная ерунда.
Аня сидела молча. Она закрыла лицо руками и спрашивала себя, станет ли жизнь когда-нибудь снова простой и понятной.
– Я требую объясненья, – заявила Чепупаха.
– Она объяснить не может, – поспешно вставил Гриф и обратился к Ане: – Продолжай!
– Но как же это он прячется под стул, – настаивала Чепупаха. – Его же все равно было бы видно между ножками стула.
– Я ничего не знаю, – ответила Аня. Она вконец запуталась и жаждала переменить разговор.
– Продолжай! – повторил Гриф. – Следующая строфа начинается так: “Скажи мне, кудесник…”
Аня не посмела ослушаться, хотя была уверена, что опять слова окажутся не те, и продолжала дрожащим голосом:
– Что толку повторять такую белиберду? – перебила Чепупаха. – Как же я могу знать, кого съела пантера, если мне не объясняют. Это головоломка какая-то!
– Да, Вы уж лучше перестаньте, – заметил Гриф, к великой радости Ани.
– Не показать ли вам вторую фигуру Омаровой Кадрили? – продолжал он. – Или же Вы хотели бы, чтобы Чепупаха вам что-нибудь спела?
– Пожалуйста, спойте, любезная Чепупаха, – взмолилась Аня так горячо, что Гриф даже обиделся.
– Гм! У всякого свой вкус! Спой-ка ей, матушка, “Черепаховый суп”.
Чепупаха глубоко вздохнула и, задыхаясь от слез, начала петь следующее:
– Снова припев! – грянул Гриф, и Чепупаха принялась опять петь, как вдруг издали донесся крик: “Суд начинается!”
– Скорей! – взвизгнул Гриф и, схватив Аню за руку, понесся по направлению крика, не дожидаясь конца песни.
– Кого судят? – впопыхах спрашивала Аня, но Гриф только повторял: “Скорей!” – и все набавлял ходу. И все тише и тише звучали где-то позади обрывки унылого припева:
Су-уп мой вечерний,
ГЛАВА 11
КТО УКРАЛ ПИРОЖКИ?
Король Червей и его Королева уж восседали на тронах, когда они добежали. Кругом теснилась громадная толпа – всякого рода звери и птицы, а также и вся колода карт: впереди выделялся Валет, в цепях, оберегаемый двумя солдатами, а рядом с Королем стоял Белый Кролик, держа в одной руке тонкую трубу, а в другой пергаментный свиток. Посредине залы суда был стол, а на нем большая тарелка с пирожками: они казались такими вкусными, что, глядя на них, Аня ощущала острый голод. “Поскорее кончилось бы, – подумала она, – поскорее бы начали раздавать угощенье”. Но конец, по-видимому, был не близок, и Аня от нечего делать стала глядеть по сторонам.